Каждый вдох и выдох равен Моне Лизе. Светлана Дорошева

метрдотель, уборщица и кухарка удалились, художники устремились к тарелкам и подносам. На завтрак были глаза заморских чудищ. «Ты пробовала тысячелетнее яйцо? – спросил Стив. – Это местный деликатес, их сразу расхватывают, потом ничего не останется. Не благодари!» Он ловко метнул палочками мне в тарелку пару мутных глаз. На столе еще были ломтики корня лотоса, грибы энокитаки, побеги бамбука, несколько фруктов и овощей. Я взяла морковку, банан, бамбук и пару ломтиков лотоса – из-за красоты: они выглядели как ажурные срезы сырой картошки в дырочку. На вкус оказались примерно такими же.

* * *

      Хесус был расстроен. Днем в отель должен был прибыть куратор резиденции, и Хесус желал показать ему инсталляцию «в процессе». А теперь – что показывать, что? Его напарник Леон – на вид высокий бородатый лесоруб – напротив, был в прекрасном расположении духа. Даже в этой кощунственной ситуации он лучился любовью к искусству, злополучной уборщице, тысячелетним яйцам и любым капризам бытия.

      – Как что показывать куратору?! Вот это и показывать! – радовался Леон. – Вся эта история – и есть произведение искусства!

      – Ну нет, – возразил Хесус, – история о том, как уборщица приняла искусство за мусор – старая шляпа. Херста выкидывали, Бойса отмывали… Было уж сто раз.

      – Кто это Херста выкидывал? В смысле – Бойса отмывали? – вклинился Стив.

      – Уборщик лондонской галереи выбросил инсталляцию из пивных бутылок, недопитого кофе и окурков.

      – И Херст, кстати, считал, что это отличное завершение инсталляции! – не унывал Леон.

      – …а грязную ванную Бойса стоимостью, между прочим, четыреста тысяч фунтов, отмыли в академии искусств Дюссельдорфа, – продолжал Хесус, не обращая внимания на попытки его приободрить. – Или, скажем, в Италии случай был. Уборщица приняла за мусор бутылки из-под шампанского, серпантин и окурки на полу, смела все и выбросила. А между тем, это была инсталляция, критикующая итальянскую коррупцию. Ну и коне-е-ечно! Началось вот это все. «Уборщиц – в кураторы!» Это же любимый конек всех ретроградов: какой мусор – это ваше современное искусство, из какого дерьма и палок оно сделано…

      Хесус вынул из шелкового кармана футляр с лакированными палочками, зажал их в пальцах и хищно защелкал ими:

      – А публика хавает с большим воодушевлением, потому что зачем, зачем давать себе труд разбираться в современном искусстве, если можно травить такие смешные шутки про уборщицу, разоблачившую голого короля… Фу! Пошло, плоско, смехотворно!

      – Душа моя, в искусстве нет понятия «смехотворно», – Леон продолжал излучать радиоактивный уровень радости, – даже сама мысль об этом смехотворна. Взять хоть бы ее!

      Он ткнул в меня.

      – Она вчера тоже чуть не уничтожила инсталляцию!

      Я напряглась.

      – Но ей можно и даже нужно! Потому что она – художник!

      Я удивилась.

      – Огромная разница с уборщицей, огромная!

      Я испытала смутное облегчение.

      – Между художниками происходит диалог,