Гробница Крокодила. Мишель Пейвер

в кошачью шерсть. Наверху, на балконе, раб фыркнул и тут же зажал рот рукой.

      Меритамен пришла в смятение:

      – Прости, господин Тел-амон.

      Жена Хати-аа отдала резкий приказ рабыне, и та кинулась вытряхивать из шлема помет.

      Схватив шлем, Теламон зашагал прочь. Но в ушах так и стоял смех рабов и женщин.

      Казалось, будто он целую вечность поднимался по лестнице, ведущей на мужскую половину дворца. Добравшись до своих покоев, Теламон сорвал с себя пропитавшуюся потом тунику и крикнул, чтобы ему подали воды и вина. Никогда еще Теламон не испытывал к Египту такой ненависти, как в этот момент. Все здесь смотрят на него свысока и насмехаются над ним!

      Над Теламоном потешался даже раб Пирры, Усерреф. Окровавленный, избитый, он с вызовом смеялся прямо Теламону в лицо. А потом и вовсе ухитрился сбежать.

      И теперь дни утекают сквозь пальцы, как песок в этой распроклятой пустыне, а Теламон не имеет ни малейшего представления, где искать кинжал.

      – Ну, с кем сегодня расправился? – промурлыкала Алекто вечером, когда они сидели рядом на пиру. – Добыл наконец-то льва?

      Теламон надулся. Алекто прекрасно известно, что нет, просто она хочет заставить его сказать об этом вслух.

      – Я убил леопарда, – сообщил Теламон. – Такого же, как твоя любимая игрушка.

      Алекто рассмеялась. На днях леопард оцарапал ей руку, и Алекто велела перерезать зверю горло.

      – Что-нибудь новое узнала? – строго спросил Теламон.

      Алекто повернулась к Керашеру и приняла от него инжир с улыбкой, от которой египтянина бросило в пот.

      – Очень на это надеялась, – ответила она Теламону. – Мой раб разыскал одного довольно многообещающего крестьянина, но у того отказало сердце.

      При этом воспоминании губы Алекто растянулись в улыбке, напоминающей оскал.

      Так Алекто улыбается, только когда думает о чужой боли – или, еще лучше, наблюдает, как кто-то мучается. Она с одинаковым удовольствием смотрит, как людей бьют и как им зашивают раны. Чем больше страданий испытывает несчастный, тем лучше. Главное – побольше боли.

      Этим вечером Алекто особенно хороша в одеянии из алого шелка с поясом из позолоченной телячьей кожи. В темные волосы вплетены золотые змеи. Теламон ненавидит и боится свою тетю, но в Египте он убедился, что дед поступил правильно, отправив с ним ее, а не Фаракса.

      – В тех краях сила тебе не поможет, – сказал Коронос. – Египтяне восхищаются красотой. От Алекто тебе будет больше пользы, чем от Фаракса.

      Теламон был обескуражен:

      – Как же мы заставим их искать для нас кинжал?

      И как Теламону уцелеть в Египте, этой загадочной, невообразимо богатой земле на краю света, если в его распоряжении всего один корабль и сорок воинов?

      – Перао обладает огромной властью, – ответил Коронос. – Но даже он уязвим. Несколько лет назад он прогнал из своей страны чужеземцев с востока, и я ему в этом помог. Армия Перао нуждалась в бронзе, и я продал ему металл. Вы тоже возьмете с собой бронзу,