Генерал и его армия. Лучшие произведения в одном томе. Георгий Владимов

расползутся. И придется тогда уж заградотряду принять удар. Все хорошо складывается, Свиридов. Рассматривай этих энкавэдистов как свой резерв. Им тоже бежать некуда. В случае чего они друг дружку перестреляют.

      Свиридов помолчал и спросил:

      – Не приедете поглядеть, как мы тут стоим?

      – Да что ж глядеть… Хорошо стоите. Не сомневаюсь, ты все возможное сделал.

      – Тем более, – продолжал Свиридов голосом вкрадчивым, – есть одно привходящее обстоятельство. В красивой упаковке. Из провинции Cognac. Парле ву франсе?

      – Что ты говоришь! – Генерал сразу взвеселился. – Ах проказник!.. Где ж добыл?

      – Противник оставил. В Перемерках.

      – Постой, ты что? Ты его из Перемерок выбил? Что ж не похвастался, скромник? Ай-яй-яй!

      Но кроме «ай-яй-яй», упреков Свиридову не было. Оба же понимали, что лучше не спешить докладывать. Ведь это, глядишь, и до Верховного дойдет – а ну как эти чертовы Перемерки отдать придется? С тебя же, кто их брал, голову свинтят.

      Генерал положил трубку на пол, походил по горнице, бросил рядом с телефоном развернутую карту и, глядя в нее, опять трубку взял:

      – Свиридов, тут их двое, Перемерок – Малые и Большие. Ты в каких?

      – В Больших, Фотий Иванович, в главных. Малые пока у него.

      – Ты это… не финти, ты мне скажи четко: выбил ты его или он сам ушел? Я тебя так и так к награде представлю, только по правде.

      – Да как сказать? Желания у него особого не было за них держаться. Ну, и я со своей стороны помог. Во всяком случае – коньяк он забыл. Аж четыре ящика, представляете?

      Генерал опять положил трубку, успокоился и снова взял:

      – Знаешь, Свиридов… Пожалуй, мне твоя оборона нравится. Хорошего мало, а нравится. А может, он это… отравленный?

      – На пленных испытали.

      – Так ты и пленных взял? Ну и как?

      – Согрелись. Дают показания.

      Генерал поглядел в карту совсем уже веселыми глазами, уже как бы отведав того «привходящего обстоятельства»:

      – Слушай, а ты сам-то где сидишь?

      – Да в Перемерках же. От вас километров шесть. Могу лошадей выслать.

      – Все не приучишься «кони» говорить, Свиридов. Кони и у меня есть, только они с утра снаряды возили, пристали кони. Ведь не люди они – устают…

      – Так все-таки ждать вас? Опять же, День Конституции страна отмечает…

      – Разболтались мы с тобой, Свиридов, – сказал генерал построжавшим голосом. – День Конституции выдаем. А враг подслушивает. У тебя все? До свиданья.

      Генерал, заложив руки за спину, походил взад-вперед по горнице, погуживая себе под нос свое любимое: «Мы ушли от пр-роклятой погони, пер-рестань, моя радость, др-ро-жать!..», и стал против красного угла, разглядывая иконы.

      – Это сей же час уберем, – поспешил к нему ординарец. – Это живенько!

      – Зачем? – удивился генерал. – Чем они мешают?

      – Мешают думать командующему, – тот ему отвечал молодецки, с восторгом в голосе. – Мысли отвлекают в ненужное направление.

      Ординарец этот