(не)свобода. Сергей Лебеденко

перебирал бумаги; рядом с ним сидели двое коллег. Ветеран суда, старший советник юстиции Грызлова, женщина советского покроя и закалки, привела на суд молодую практикантку, которая лишь изредка вставляла кое-какие замечания и занималась тем, чем занимается любой уважающий себя молодой специалист на скучном рабочем месте: ухаживала за ногтями. Известный адвокат стучал по клавиатуре макбука.

      Расправившись с основными формальностями, Марина уточнила:

      – Отводы у сторон есть?

      – Отводов нет, ваша честь.

      – Нет, у нас никаких отводов.

      Сама она с удовольствием отвела бы инквизиторшу Грызлову, и оставила бы на стороне обвинения только сонного и благовоспитанного Петю Метлицкого, – да что уж теперь поделать.

      Шпак просмотрел передовицу газеты, отложил в сторону. Кажется, он листал ее уже не в первый раз.

      Марина делила их условно на три типа; постепенно начинаешь их различать.

      Оппозиционеры обычно – «борцы»: они всегда будут кричать из-за решетки, какой ты плохой. Что, ничего еще не решил и просто изучаешь документы? Охранитель режима! Возвращаешь дело прокурору (что почти всегда означает освобождение) – проклятый каратель! Для них ты всегда остаешься плохим – ведь ты же не оправдал их с трубами, фанфарами и вспышками фотокамер, как в кино, а значит, априори «судья продажная, козел ты». У «борца» обычно есть деньги на дорогого адвоката, потому что «борец» знает, что только дорогой адвокат будет поддерживать его психологические атаки из-за решетки «аквариума», и только дорогой адвокат в замшевом костюме, пошитом на заказ, будет вставать с места и, светя макбуком за двести тыщ, языком формальной логики объяснять, почему судья обосрался, не особо осознавая, что в глобальном смысле обосрались они все, еще когда выбрали профессию юриста.

      Второй тип «аквариумных рыбок»: «ехидные». Рецидивисты, как правило, именно такие. Они знают, что на скамье подсудимых рассчитывать уже особо не на что – если дело попало в суд, то судьба их в общем-то решена, вопрос лишь в обмене пары-тройки лет лишения свободы на хорошее настроение судьи. Его можно обеспечить разными способами, самым действенным из которых было заткнуться и только подтрунивать над толстым прокурором, который с высоты своей должности и квартиры внутри Третьего транспортного кольца просит лишить «ехидного» работы и семьи еще лет на семь. При этом «ехидные» знают, как вести себя с операми и следаками так, чтобы без относительных увечий и отягчающих обстоятельств добраться до окончания производства.

      Наконец, третий тип: «покорные». Когда Марина читала в школе «Процесс» Кафки, больше всего ее возмущало, как спокойно Йозеф К. погибает в конце: ведь он почти не оказывает сопротивления палачам. Это потом она поняла, много позже, будучи помощницей следователя: всегда наступает момент, когда человек ломается. Необязательно это происходит в результате «профилактических мер»: иногда сама мысль о дальнейшем сопротивлении вызывает у реципиента мучительную боль и ощущение невероятной усталости. Фактор предельно индивидуальный: кто-то и после нескольких допросов с применением