Алихан. Рабыня демона. Екатерина Ромеро

же после третьего удара я чувствую, что мне уже не больно. Я полностью опираюсь о столб и в какой-то момент просто теряю опору в ногах. Перед глазами все плывет, и кажется, я теряю сознание, но нет. Мой обезумевший от ужаса разум не спешит покидать меня, поэтому я нахожусь все еще в сознании, когда слышу, как Алихан отбрасывает кнут в сторону, грубо говоря что-то на незнакомом мне языке.

      – Отвязать и поставить рядом с рабами. Заменить кандалы, чтоб не сбежала снова. Не поить. Не кормить, пока сама не попросит. У своего Господина.

      – Да, мой господин.

      Парс тут же отвязывает меня, и я кулем сваливаюсь на пол. От адской боли в спине почти не могу двигаться. Только пытаюсь прикрыться ошметками накидки, которую разорвал на мне этот проклятый демон. От сильной истерики не могу вымолвить ни слова, только вижу сквозь слезы, как Алихан уходит, даже не взглянув на меня больше ни разу. Он наказал свою рабыню, поэтому какой смысл ему еще смотреть на нее?

      Парс поднимает меня и тащит к другим рабам, точно мешок картошки, так как я едва ноги волочу после этой ужасной пытки. Боль в спине такая сильная, что я плачу безостановочно еще целый час. Моя разодранная накидка вся промокла в крови, которая, кажется, не остановится уже никогда.

      Я не могу увидеть, что у меня со спиной, но думаю, там не осталось ни единого сантиметра живой кожи. Он разодрал ее всю. До остатка изрезал, но я ни о чем не жалею. Я лучше сдохну, но не признаю себя собственностью этого нелюдя. Ему не добиться этого. Ни за что в жизни.

      Как только среди рабов оказываюсь, ищу хоть малейшее сожаление в их глазах, но его нет. Напротив, рабы недовольно смотрят на меня, похрустывая своими кандалами.

      Я отползаю от них подальше, тут же на землю сваливаясь. Не могу лежать на спине, поэтому лишь на бок поворачиваюсь, стараясь не задеть свои раны.

      – Парс, почему они так смотрят на меня?

      – Рабы злятся за тебя. Ты унизила их.

      – Я? Господи, чем?

      – Ты посмела сбежать от Господина и при этом избежать наказания.

      Не верю в то, что слышу. Как это вообще возможно?

      – Как они могут так считать? Разве не меня только что били кнутом до потери сознания? Разве это не было наказанием?

      Кривая улыбка воцаряется на лице Парса, словно сейчас я сказала что-то нелепое.

      – Конечно, нет, шариха. Это детский лепет был, а не настоящее наказание рабыни в Хамадане за побег. Ты посмела ослушаться своего Господина, а потом еще и сбежать. Сам удивляюсь, как ты еще дышишь.

      – Я не понимаю. А какое наказание следует за побег рабам?

      – Смерть. Всегда. В жутких муках. Вот только я не знаю, почему Алихан оставил тебя в живых. И они тоже не знают. И ненавидят тебя за это, так что смотри крепко не засыпай. Теперь все рабы мечтают, чтобы ты подохла поскорее и не нарушала больше строгие законы Тегерана, в которых никогда нет отступлений.

      Я прихожу в шок от услышанного, но боль в спине такая сильная, что мне уже откровенно плевать на то, кто и что думает. Все, что я могу сейчас, – просто лежать на сырой земле, чувствуя, как из моих ран все