Цербер для непокорной. Анна Сафина

вдруг говорит он, удивляя этим.

      Я даже не успеваю договорить то, что хотела сказать.

      – Ты же слышал, врач сказала, что только через три недели известно будет, – хмурюсь, не понимая, что происходит.

      – Вот именно, – произносит и медленно прикрывает глаза, откидывается на спинку стула и стискивает переносицу, будто от усталости.

      И только сейчас я замечаю глубоко залегающие тени под глазами, ярко выраженную складку у рта, напряженные челюсти.

      – До тех пор, пока есть вероятность, что носишь ты пацана, будешь есть все, что он захочет. А если он хочет борщ, значит, он его получит. Ясно?

      К концу он отклоняется от спинки и подается вперед, чуть нагибаясь над столом и заглядывая мне в глаза. Смотрит сурово, давяще, и я сглатываю, а затем фыркаю и складываю руки на груди, отворачиваясь к панорамному окну. Бравирую, не хочу показывать перед этим человеком слабостей. Но в сердце все равно больно колит только от одной мысли, что интересует его только одно… Словно я – обычный инкубатор, от которого избавятся в тот же миг… Как только я перестану быть нужна…

      Вскоре нам приносят то, что мы заказывали. На этот раз официант не трясется, а старается вести себя уверенно и без эмоций, но все же продолжает доброжелательно улыбаться.

      – Прошу прощения за задержку, – с этими словами ставит передо мной тарелку борща, от которого у меня текут слюнки.

      До этого момента я даже не представляла себе, что настолько голодна, но при виде блюда у меня снова бурчит живот.

      – Свободен, – делает отмашку рукой Фарид и, наконец, отвлекается от своего телефона.

      – Приятного аппетита, – произносит и берет приборы в руки.

      – По этикету «приятного аппетита» желать может только тот, кто приготовил еду, – делаю ему замечание, желая хоть как–то уязвить.

      И сразу же жалею, когда он медленно поднимает голову и впивается взглядом в мою фигуру. Однако вместо разъяренного окрика или чего похуже он лишь усмехается и фыркает.

      – Этикетная такая, что ли? – слегка порыкивает, отчего у меня создается ощущение, что передо мной не мужчина, а зверь. – Что ж, значит, не «приятного аппетита».

      – Хам, – выплевываю и быстро забиваю рот супом, пока не ляпнула чего похлеще, с меня станется.

      Мама часто повторяла, что иногда мне стоит прикусить язык, иначе замуж мне такими темпами никогда не выйти. Выдыхаю, вспоминая ее слова, а затем тут же перед глазами возникает Дима. Сердце на секунду болезненно сжимается, а затем резко отпускает, когда перед глазами чуть темнеет.

      – Что с тобой? – напряженный голос Галаева врывается в сознание резко и отрезвляюще.

      Темнота с глаз спадает, так что я опускаю голову и делаю глоток воды с бокала, стоящего на столе. Мне легчает, и я качаю головой.

      – Все в порядке, – и не вру, на данный момент все уже пришло в норму, но я делаю зарок относиться лучше к своему здоровью.

      Уверена, что это может плохо сказаться на ребенке. Только хочу опустить руку к животу, но отдергиваю ее в последний момент,