Здесь драконы не пролетали?. Татьяна Абалова

хлопнула в ладоши, двери снова распахнулись.

      – Не забудь утром зайти ко мне с докладом, – старуха величественно качнула головой слуге и отбыла, не забыв прихватить подсвечник.

      Я забралась на кровать. Одно дело обещать пообщаться с призраком, другое – в темноте остаться наедине с потусторонним существом. У меня все в животе замерло.

      Когда в дверь поскреблись, я от страха подпрыгнула.

      – Это я, миффи Шило. Не бойся.

      Муф Эливентор выглядел вполне прилично: рубашка, правда, не застегнутая у шеи на последние пуговицы, и легкие штаны. Ступни босые по вполне понятной причине – попробуй прокрасться на цыпочках и никого не разбудить в сапогах по колено.

      У двери произошла небольшая заминка – муф оттолкнул Дайко, попытавшегося проникнуть следом.

      – Фу, пес! Стеречь!

      И прямиком запрыгнул в мою постель. Я от удивления открыла рот. А наглый муф приложил палец к моим губам.

      – Тише. Если ты видела мою мать, то на самом деле избранная.

      – Боже, и вы туда же!

      – Я не говорю, что обязательно женюсь на тебе, но ты первая, кому она показалась.

      – И многие девушки побывали в этой постели? – они что, устраивают здесь тестирование? Тащат сюда всякий сброд и ждут, появится привидение или нет? Надеюсь, простыни меняются часто.

      – Я уже называл цифру, помнишь?

      – Сорок? И к каждой из них вы прыгали в постель?

      – Нет, к тебе первой.

      – Есть чем гордиться.

      Муф, прислушавшись к шуму дождя за окном, еще раз показал жестом «Заткнись» и нырнул под покрывало.

      Закричать бы, потребовать, чтобы убирался, но как остаться наедине с призраком? Пусть лежит. Еще отведу душу, наорусь. Понятно же, что не за ласками прибежал, а хочет самолично убедиться, что здесь будет происходить.

      Я тоже успокоилась. Не один в поле воин. Поэтому пристроила голову на подушку и сложила ручки на груди. Жду.

      ***

      Снилась мне наша коммуналка. Зеркала завешаны простынями, я безутешно рыдаю на плече нашего участкового. Он успокаивает как может.

      – Куда меня теперь? – хлюпаю носом. – В детский дом? Но я же уже большая, мне пятнадцать. Могу сама о себе позаботиться.

      – А на что жить станешь?

      – Пенсию по потере кормильца дадут. Дадут же? – я не знала. Слышала, как соседки у гроба с телом баб Нюры судачили.

      – Не протянешь. Да и не положено одной оставаться. Без пригляду, – он крутит в руках фуражку. На редких волосах след от нее, как от обруча. Потом вдруг лезет в карман и вытаскивает потрепанную визитку. Края замяты, в пятнах. Видать, давно с собой носит. – На, позвони. Обещали для девочек–сирот интернат с полным обеспечением. Уход. Школа опять–таки. Но туда не всех берут. Малышеву Катерину твоих же лет не взяли. А ты, может, подойдешь.

      – Когда звонить? – от слез не вижу ни номера телефона, ни фамилии.

      – Прямо сейчас и звони. Иначе не успеешь. Через час служба опеки за тобой придет. Дай–ка я тебя сфотографирую, чтобы знали, о ком идет речь.

      Я сдергиваю с головы