Чудо-чадо и чудовище. Татьяна Любимая

притягивают ближе. Плевать на идеально уложенное каре.

      «Продолжайте!»

      Мы обмениваемся дыханием, сердце забывает, что надо биться.

      Я парализованной мушкой, попавшейся в сети коварного паука, смиряюсь и предаюсь потрясным ощущениям, что растекаются кайфом по мельчайшим сосудам и венам. Низ живота закручивает, ноет, в конечностях онемение, а в подушечках пальцев приятное покалывание миллиардов иголочек. И это несмотря на то, что руки мои в какой-то момент переместились на каменные плечи этого гиганта, возвышающегося надо мной, и вцепились в них мертвой хваткой. Исключительно для удержания равновесия.

      «Не останавливайся!»

      – Что вы себе позволяете? – возмущаюсь, с трудом оторвавшись от самых классных  наглых губ чудовища. Шлепаю вдобавок со всей силы ладонью по его груди. – Ай, больно! – трясу рукой. – У вас там что – бронежилет?

      – Всего лишь мышцы. Увы, показать не могу, слишком много посторонних глаз.

      Сзади кто–то хихикает. Наверное, те четверо – две девушки и два парня за соседним столиком – услышали нас.

      А чудовищу все равно. Стоит надо мной глыбой, все еще согнувшись, и ухмыляется. Ухмылка выходит кривой – шрамы натягивают кожу на лице, и губы ползут не в улыбку, а в болезненную гримасу. Зато другая сторона лица симпатична и приветлива. Чудовище внимательно смотрит на гамму эмоций на моем лице – словно пытается прочитать, какое впечатление он на меня производит. Странно, но отторжения я не чувствую. И жалости тоже.

      – Нахал! – единственное, что приходит на поплывший от поцелуя ум.

      – Потрясающе…

      Я не слышу, не понимаю слов, только вижу, как этот наглец шевелит губами.

      А ресницы у него вблизи еще красивее – густые, длинные, и радужка глаз цвета темного шоколада вокруг расширенных чернющих зрачков. Нос с едва заметной горбинкой. Идеально выбритое лицо. Глубокие шрамы.

      А вот и те самые наглые губы. Он дотрагивается до них кончиками пальцев. Это… сексуально и порождает совсем неприличные картинки.

      – Что? – скидываю с себя морок, силой воли возвращая себя на планету Земля, в родной город, любимое кафе.

      – Я говорю, мороженое у вас очень вкусное. Надо себе такое же заказать.

      – Сливочное с шоколадной крошкой, – срывается с языка быстрее, чем я могу подумать.

      – Отлично, я запомнил.

      Его пальцы скользят от губ по щеке, задевают рубцы. Взгляд становится жестче.

      Мужчина выпрямляется, разворачивается, отходит от меня. Я же растеряно наблюдаю, как он садится на свое место, потеряв ко мне интерес.

      С одной стороны,  слава богу, что потерял, с другой,  обидно – поматросил поцеловал и кинул.

      «Лена, Лена, – выговариваю сама себе, пытаясь привести в приближенный к обычному ритм сердца, – ты же почти замужняя женщина, а обижаешься на чудовище, что он отстал от тебя!»

      Чудовище между тем складывает руки на груди, приготовившись к продолжению разговора с моей дочерью. А у меня под ребрами раздается бой колоколов на разные лады. Словно сердце размножилось