Мышь и кошка. Лина Кирилловых

ваша новая соседка, – девица указала на дверь тридцать третьей квартиры.

      – Но п-прежний жилец тут, – промямлила Верка. – Дедуля…

      – Да, Павел Павлович. Квартиру свою он мне продал. Сын его забрал к себе жить. За город. В коттедж.

      Девица глядела миролюбиво. Навряд ли обманывала.

      Верка кивнула.

      – Беги, – девица уступила дорогу. – Ты вроде спешишь.

      И завозилась ключами в замке.

      Замок теперь менять ей надо. Или уже поменяла? Тогда уж и дверь…

      Верка послушно, как будто могло быть какое-то наказание за несоблюдение данной команды, поторопилась – широко шагая через две ступеньки.

      Мама появилась вечером. Синева за стеклом стала чёрной, чуть сбрызнутой оранжевым от фонарей, варёная в кастрюле картошка остыла. Мама принесла с собой рынок. Ту грязную его часть, которая топчется слякотью-отпечатками по кафельным плитам общественного туалета, роняет под прилавки шелуху от семечек, огрызки фруктов, бьёт банку с подсолнечным маслом, бросает окурок и сплёвывает. Мама сегодня там мыла полы. Шелушащиеся, красные руки уборщицы – и кислый винный дух. Вот, что такое «мама».