Жаркий сезон. Пенелопа Лайвли

в Люке, когда тот поворачивает голову и на нее смотрит. И еще – эхо своей матери и отблеск своего отца, а как-то раз поймала отзвук тетки, которую почти не знала, но запомнила ее своеобразную внешность по фотографии в семейном альбоме. Люк как будто примеряет эти черты и когда-нибудь со временем найдет им приемлемое сочетание.

      У Терезы лицо овальное, кожа светлая, глаза темные, брови густые. Темно-каштановые волосы зачесаны назад и завязаны сзади лентой. Когда Полина глядит на дочь, то видит все это, а еще серьезное, чуть озабоченное выражение лица. Но одновременно она видит и другое, заметное только ей – призрачный отголосок себя, который каждый родитель ощущает в ребенке. Тереза и Полина непохожи: у Полины лицо шире, более плоское, рот крупнее, глаза – зеленовато-серые, волосы – медно-рыжие с проседью. И все равно этот отголосок есть – неуловимый, неформулирумый и в то же время неоспоримый. Вот она, думает Полина. Тереза. И в то же время я. И – никуда от этого не денешься – Гарри.

      – Еще кофе? – спрашивает Тереза.

      – Мм… Спасибо.

      Тереза, Полина и Люк одни в кухне. Все слегка изменилось, как будто ветер задул с другой стороны. Женщины говорят с чуть иными интонациями. Некоторые обертоны исчезли, другие появились. Только Люк, поглощенный своими заботами, все тот же.

      – Когда поедешь за покупками, можешь оставить Люка со мной, – предлагает Полина.

      Тереза в сомнении:

      – Ты работаешь.

      – Я могу прерваться и наверстать вечером. Я теперь сама себе хозяйка.

      – Тогда хорошо, – говорит Тереза. – Спасибо. Тебе что-нибудь купить?

      – Нескафе, – отвечает Полина. – Натурального йогурта. Фруктов. Дай подумать.

      – Ага.

      Тереза составляет список. Замирает и смотрит на стол. Покусывает губу. Может быть, думает о покупках. Может быть, нет.

      Полина глядит на Терезу:

      – Что у них там с книгой? У Мориса и этого Джеймса… как его там?

      – Солташа. Вроде как переходят ко второй редакции.

      – Морис очень плотно работает с редактором.

      – Он говорит, Джеймс толковый. Он общается с киношниками и должен проследить за тем, чтобы в книге все было как надо на случай, если с телесериалом все-таки получится.

      – Ясно.

      – Если я задержусь, Люку можно будет приготовить омлет.

      – А Морису? Ему тоже сделать омлет?

      – Морис не успеет так быстро проголодаться.

      Очень будничный разговор. Впрочем, полезный – договоренности достигнуты, сведения переданы. Улавливаются отзвуки и отголоски – легкая рябь на поверхности. Обычные слова несут дополнительный смысл, в них эхо других событий, других разговоров, других воплощений Терезы и Полины. В каждой их интонации – некая сопричастность. Они говорят не только о списке покупок и ленче, но и о своей общей истории.

      Когда Тереза молча смотрела в стол и покусывала губу, для Полины сквозь нее проступила на миг та, другая Тереза, глядящая в другой стол, стоящий на другой кухне совершенно