Швея из Парижа. Наташа Лестер

выкурила вместе по паре сигарет.

      Как это произойдет? Она вцепилась в сигарету так крепко, что не смогла втянуть в себя дым. Будет взрыв? Или бомба неслышно проскользнет под водой, подобно акуле, и ударит по кораблю в тот миг, когда люди меньше всего этого ждут, и они не осознают, что умирают? Черт бы побрал того темноволосого мужчину из театра Пале-Рояль! Если бы не он, она не оказалась бы здесь.

      «Я люблю тебя, мама», – мысленно проговорила она.

      – Идемте со мной, – позвал ее Сэм.

      – Вам лучше пойти к родителям. Я справлюсь.

      Эстелла старалась выглядеть спокойной, словно очутиться на пароходе, который вот-вот торпедируют, еще не самое страшное, что когда-либо с ней случалось. Она затянулась сигаретой для храбрости. Вокруг толпились пассажиры; офицеры кричали в мегафоны, что «Вашингтон» попал под прицел немецкой подводной лодки.

      – Сделайте мне одолжение, – сказал Сэм. – Первыми в шлюпки должны сесть женщины и дети. Мама на грани истерики, а ни отцу, ни мне не разрешат быть рядом. Может, вы присмотрите за ней вместо меня?

      Эстелла подозревала, что Сэм преувеличил нервозность матери, однако все равно была рада.

      – Хорошо, – ответила она и двинулась за Сэмом. Он протискивался сквозь толпу на палубе, разыскивая своих родных.

      Мать Сэма как раз сажали в шлюпку против ее воли.

      – Сэм, – воскликнул отец, – слава богу!

      – Это Эстелла, – сказал Сэм матери. – Она составит тебе компанию, пока мы снова не будем вместе.

      – Сэмми. – Мама поцеловала сына в щеку. – Я виновата.

      – В чем? – озадаченно нахмурился Сэм.

      – В том, что не позволяла тебе заниматься тем, чем ты хочешь. Знай, что если…

      Если мы выживем.

      – Ловлю на слове, – сказал Сэм и повернулся к Эстелле: – Я буду высматривать тебя в шлюпке.

      Слова побудили ее к действию.

      – Конечно, – решительно ответила она. Потому что единственным, за что можно держаться, оставалась надежда, какой бы мимолетной и ускользающей та ни была. Эстелла не позволит немцам отобрать у нее и надежду, подобно тому как ее отобрали у людей, чьи тела лежали вдоль железной дороги. Она села рядом с матерью Сэма.

      Спуск на воду проходил спокойно и организованно, чего Эстелла не ожидала. Никто не кричал и не вопил, вообще мало кто плакал – возможно, потому, что все произошедшее с людьми за последнюю неделю было уже за пределами страха; они слишком многое видели и потеряли способность к нормальной человеческой реакции. Во всяком случае, Эстелла чувствовала себя именно так, когда услышала от членов команды, что немцы дали им десять минут на эвакуацию с парохода, то есть предоставили шанс выжить, болтаясь на волнах где-то посреди открытого моря в надежде, что кто-нибудь их спасет.

      Эстелла взяла руку матери Сэма и стиснула ее. То же самое она сделала бы для своей мамы. Женщина выглядела так, словно в любой момент может раствориться, превратиться в ничто – спина сгорблена, плечи опущены, голова вжата в плечи.

      – Спасибо,