Сотник. В ответе за всех. Андрей Посняков

тем белоголовым тонкошеим отроком, что еще года три назад. Доставшиеся от матери зеленые глаза смотрели жестко, цепко, создавая образ весьма недоверчивого и хмурого парня, чему способствовал и раздвоенный ямочкой упрямый подбородок, как у покойного отца. Губы, правда, еще остались почти что детскими, пухлыми, зато растительность на лице полезла уже давно. Светлая небольшая бородка, усы… мозоли на нижней челюсти, натертые подбородочным ремнем из-за постоянного ношения шлема. И еще мозоли, набитые упражнениями на костяшках пальцев. Вечные синяки и царапины, постоянный, несмотря на ежедневные купания, запах пота, въевшийся в войлочный поддоспешник…

      Да уж! Ромейскую тунику, что ли, купить? Дорогущую, сшитую тяжелым золотом. Чтоб все видели – власть! Как-никак – сотник. Почти что барон или граф. Впрочем, не надо туники, вполне можно шелковым плащом обойтись… и посеребренной кольчужицей.

      Снаружи вдруг послышались гулкие молодые голоса и топот. Все правильно – сменилась дозорная стража. Теперь шли с докладом. Ввалились уже…

      – Господине сотник! Разрешите доложить? За время несения… ничего худого не замечено… Все, как обычно…

      Выслушав, Миша махнул рукой:

      – Ступайте отдыхать…

      Сказал и вдруг услыхал стук копыт! Кто-то въехал прямо во двор… Спешил, похоже.

      Писец тоже заволновался, оторвался от кипы бересты:

      – Это кто же еще?

      Михаил усмехнулся – узнал уж и по шагам – кто! Старый сотник и родной дед, местный боярин – Корней Агеич!

      Вона как шел… далеко слыхать. Еще бы – одна-то нога деревянная! Свою в бою потерял.

      Вошел. Глянул недобро. Выругался… Писцы под стол спрятались.

      Корней Агеич из рода Петра Лисовина. Матерый муж с проглядывающими сквозь густую седину русыми волосами и коротко стриженной бородой, пронзительно-синими глазами и рубленым шрамом через левую бровь и щеку. Этот-то шрам – след половецкого клинка – принес деду большую беду; когда вглядывался в отдаленный предмет или при сильном физическом напряжении у Агеича начинала трястись голова, мутнело в глазах – недалеко и до обморока.

      Вот и сейчас косматая голова затряслась… правда, пока еще не сильно.

      – А ну, Мишка! Где твои засранцы? Молодшая стража, мать ее ити! Да раскудык ваши через коромысло! Стражники, мх-х… Все перекрыли, все перекрыли! Везде дозоры – не проскочит и мышь! Не проскочит… туды вашу…

      – Да ты, деда, присядь! – сотник кивнул на полукресло в торце стола. – Плащ, вот, сними, кваску испей… Да поведай спокойно, без сердца – что случилось-то? Илья, налей ему квасу…

      – Угощайтесь, Корней Агеич! Милости просим…

      – Случилось что?!

      Дед все же выпил квасу – махнул кубок разом, одним глотком.

      – Отроки наши пропали, из Ратного. Отроки – малые совсем, да и девки с ними. Девок больше всего.

      – И много пропало?

      – С полсорока!

      – Так… может, заблудились где в лесу? Заплутали…

      Миша тут же осекся – сам понял, что сморозил глупость.