Когда её совсем не ждёшь. Наталья Викторовна Литвякова

к её, бабушкиному счастью.

      – О важном. О важном разговаривал. А теперь не буду рассказывать. Всё равно ты не слушаешь.

      – Ну прости, Севушка. Я и не заметила, как вздремнула. Может быть, ты сменишь гнев на милость?

      – Нет.

      – Ишь, ты. Так и будешь обижаться?

      – Буду.

      – А не боишься?

      – Чего?

      – Будешь долго кукситься и обижаться, прокиснешь.

      – Как это?

      – Как молоко.

      – В простоквашу превращусь, ба?

      – Или в кефир.

      – Не хочу в кефир, ба. Он невкусный!

      – Ну, может, тогда простим друг друга, а, Сева?

      Внук задумался. Потом улыбнулся.

      – Простим, ба.

      – Вот и хорошо, – Мария Васильевна вздохнула с облегчением. Спицы застучали равномерно.

      – Бабушка, а что же, обижаться совсем нельзя?

      – Ну почему же нельзя? Немножко можно.

      – А, если сильно обидели? Тогда – множко?

      – Тогда – множко, – рассмеялась Мария Васильевна, погладила его по голове, – только всё равно нужно уметь прощать и обиды отпускать, а не то…

      – Прокисну, – хихикнул Сева.

      – Дак о чём ты со мной разговаривал-то, внучек?

      – Да так, ба. Ни о чём. Можно я к Саньке пойду, в пятую квартиру?

      – Можно. А зачем?

      – Мириться!

      Торт.

      Антонина Макаровна печёт наполеон на день рождения старшего внука. Дело, само собой разумеется, ответственное, поэтому с утра домочадцы: муж, Пал Сергеич (не стой столбом, окаянный, куры не кормлены, у поросят не чищено, о рыбалке забудь) и внучка младшенькая, Алёнка (сходи поиграй во дворе, да смотри к Жучке не лезь, уток не гоняй) – отправляются восвояси из летней кухни.

      – Так этсамое, Тоня, – возражает Пал Сергеич, – я уже Михалычу пообещал.

      – Ну, ба-а-а, ты говорила, что возьмёшь меня помогать! – не соглашается Алёнка.

      – Ой, да делай, что хочешь, – отмахивается от мужа Антонина Макаровна. – Нет, внуча, в следующий раз, некогда сегодня, – от Алёнки. – Потом. Иди, и Ваську с собой забери, не мешайте мне за ради бога.

      Она делает два вида теста. Для первого смешивает яйца, соду, гашеную уксусом, соль и два с половиной стакана пшеничной муки. Для второго вида – энергично перетирает маргарин с оставшейся мукой в крошку. Антонина Макаровна печёт наполеон.

      Внучка, пока дедушки нет, идёт в сарайчик и набирает в кукольную посудку песок, цемент, камушки. И ещё каких-то смесей. Водички из ведра плеснула. Бабушка печёт, и Алёнка – тоже. И ничуть не хуже.

      Антонина Макаровна утирает лицо рукой. Раскатывает первое тесто в тонкую лепёшку, выкладывает на него мучную крошку, складывает вдвое, снова раскатывает и так несколько раз. Алёнка подглядывает в окошко, повторяет и утирает лицо рукой. Бабушка в муке, внучка в песке, процесс идёт.

      Антонина Макаровна делит тесто на 8 частей и прячет в холодильник. Готовит крем. Взбивает яйца с сахаром и с мукой, добавляет молоко. Варит на плитке, помешивая и напевая песенку. Алёнка ищет яйца в курятнике, у неё тоже будет настоящий крем. За Алёнкой гоняется петух, за петухом – Жучка, Алёнка за Жучкой, Васька шипит на заборе и обалдевает от происходящего. Петух не понимает, кто за кем гоняется и тоже обалдевает.

      Бабушка формирует коржи и приступает к выпечке: ну, не подведите, родные. Алёнка раскатывает лепёшки на лавке и просит солнышко: ну, не подведи, родное! Никто, конечно же, не подводит: Антонина Макаровна достаёт румяные коржи и промазывает их кремом; Алёнка пытается отлепить свои от лавочки; куры носятся во главе с петухом и Жучкой по двору; Васька презрительно щурит левый глаз.

      Последний корж бабушка крошит и посыпает готовый торт. Алёнке удаётся вырвать из цепких рук лавочки свою последнюю лепёшку. Вместе с ней она падает на попу и лепёшка рассыпается.

      – Деда-а-а! Баба-а-а! – ревёт незадачливый кондитер на всю Ивановскую. В волосах перья, на щеках разводы. Куры – в огороде. Жучка убежала встречать деда с рыбалки. От греха подальше.

      Бабушка оставляет наполеон на столе и бросается на помощь к Алёнке. Не знает, то ли плакать ей, то ли смеяться, глядя на лавку, кукольную посудку и внучку. Сейчас родители приедут, именинника привезут, а у Антонины Макаровны внучка не купана, вся в каких-то крошках, не то бетонных, не то песочных, и дед – не чищен, с рыбалки не возвращён ещё, куры – эмигрированы, Жучка потеряна… И только торт посреди стола стоит невозмутимо и непоколебимо.

      Хотя, подождите-ка… – возмутимо стоит. И возмутимо и поколебимо: потому что Васька сидит рядом и слизывает с тортика крошки, пока суть да дело. Жаль, с одной стороны, что они не бетонные, как у Алёнкиного, – меньше попало бы шкоднику, но с другой – ох, и повезло ему, ведь наверняка вкусные!

      Утренние мысли.

      Дарья осторожно укладывает трёхмесячную дочку в кроватку.