К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена. Елена Княжина

выбило из колеи. Отец потерял бизнес, погряз в долгах и кредитах и переехал с матерью в Воронеж. Родители постоянно ссорились на почве внезапной бедности. Дело шло к разводу, и мы с сестрой старались не встревать. Выкручивались сами, как могли.

      Теперь Лиля делала вид, что несет непосильную ношу, когда провожала меня до облупленной общаги. Конечно, это вам не квартира в центре. Но Милана не зря упомянула про «богатство и бедность». Разве деньги могут влиять на настоящую дружбу?

      Я остановилась, заглянула Лиле в глаза и честно призналась:

      – Кем-то вроде хаускипера.

      – В смысле, домохозяйкой? – поперхнулась подруга. – То есть твои лучшие друзья теперь не я с Антоном, а пылесос, кофеварка и пипидастр?

      – Пипи-кто?

      – Мохнатая штука, которой пыль сметают. В кино видела, – залилась смехом подруга.

      – Это нормальная работа, – я недовольно повела плечом. Не стоило все-таки говорить. Теперь этот фонтанчик нравоучений и подколок два часа не закроется.

      – Это унизительно – ползать кверху задницей по чужому полу! – припечатала Лиля, пряча подбородок в меховом воротнике.

      – Да что может быть унизительного в том, чтобы приводить все в порядок и наводить чистоту?! – в неожиданном протесте возмутилась я.

      – Полностью с вами согласен, Олеся Владимировна, – густым голосом прогремело из-за спины.

      По затылку пробежала дрожь, волоски зашевелились от какого-то странного, глупого предвкушения. Похоже, моя душенька узнала владельца и дала телу сигнал беспричинно обрадоваться. Иначе я не могу это объяснить.

      – Ой, Даррел! – томно выдохнула Лил и тут же поправилась: – То есть мистер… профессор… Дрейк! Вы абсолютно правы, в чистоте есть что-то магическое… Я тоже ужасно люблю порядок.

      Я фыркнула: Лилька действительно «любит» порядок до ужаса. В том смысле, что в ее съемной квартире творится форменный кошмар. Начиная с горы нестиранного белья в ванной и заканчивая окурками, киснущими в стакане с водой, на балконе.

      Дрейк одними губами прошептал «Не позже шести, Олеся» и так пронзительно посмотрел, что я поспешно кивнула – чуть голова не оторвалась. На затылке сконцентрировались мурашки. От страха, конечно. От чего же еще?

      Сердце екнуло – мне показалось, изумрудные глаза снова обросли тонкой золотой паутинкой. Ровно как тогда, когда он демонстрировал, что у моей душеньки новый хозяин. Намек? Или это выходит у черта непроизвольно?

      Взгляд Даррела метнулся за мою спину. Концентрация золотых искр в нем усилилась, но тут же схлынула, наделив радужки знакомой умиротворяющей зеленцой.

      Я невольно обернулась. Нас нагонял Алексей Николаевич, размахивая в воздухе увесистой черной папкой.

      – Раз уж гора не идет к Магомету… Изучи на досуге, Ласкина. Тут правки. Не затягивай, – скупо проинструктировал Рогозин и сунул папку мне в ладони. Метнул короткий взгляд на «вашингтонского профессора» и перешел на английский: – Даррел, будь так любезен,