Невеста взаймы. Виктория Стрельцова

отличительные знаки эльентов[1].

      – Князю еще утром она и не нужна была вовсе, – ответил негодяй, но руки все же убрал. – Отчего он волю свою поменял, Леош?

      Я и сама всю дорогу думала и гадала над тем, чем заслужила внимание князя. Не иначе, как позабавиться вздумал. Опорочить решил и изгнать с позором. А может и того хуже. Проку от меня больше нет. Выкуп требовать не с кого. Князь Томаш меня сиротой оставил.

      Гад ползучий! Не прощу никогда! По приезду в лицо плюну и скажу, что думаю о нем!

      Дорога оказалась долгой. Мое тело раскачивалось из стороны в сторону, подпрыгивало на выбоинах и ухабах. Благо, кроме кучера и темноволосого мужчины, которого в стане врага называли Леошем, меня никто сопровождать не взялся.

      – Мне нужно в туалет, – разорвала я тягучее молчание.

      – Терпи! – ответил мужчина, даже не повернув головы.

      – Я и так всю дорогу терплю! – возмутилась я.

      Другого шанса на побег у меня не будет. Сейчас не попытаюсь – на век пленницей князя останусь.

      Леош смерил меня тяжелым взглядом.

      – Тормози, – крикнул он кучеру. – С тобой пойду, – сверкнул глазами в мою сторону, да тут же за веревку, обвитую вокруг запястий, на себя потянул. Благо, путы, стягивающие щиколотки немного ослабил.

      От неожиданности я охнула, но мешкать не стала. Пошла, едва перебирая ногами, следом за провожатым.

      Словно скотину он повел меня сквозь клубы вьющегося в ногах тумана до ближайших кустов. Впрочем, и не кусты это были вовсе. Лишь жалкое подобие. Сухие мертвые ветви, лишенные изумрудной листвы, вряд ли могли послужить укрытием от мужского взора, а уж тем более помочь в совершении побега. Все было видно, как на ладони.

      – У тебя минута, – сказал Леош, отворачиваясь. Но веревку при этом из рук не выпустил.

      Я огляделась по сторонам, запястьями шевельнула, морщась от боли. Нет, не убежать мне. От веревки не избавиться, а с ней далеко не уйти. Нагонит меня враг за минуту.

      – Чего мешкаешь? – бросил Леош через плечо, нетерпеливо постукивая каблуком форменного сапога по сухой растрескавшейся земле.

      Я глубоко вздохнула, пытаясь сдержать соленые слезы, подступающие к глазам.

      Нет, не привыкла моя княжеская душа к подобному обращению. Отец да мать души во мне не чаяли, пылинки сдували, оберегали, словно цветок редкий. Вот только не справились. Сами сгинули, а меня одну оставили. Впрочем, не их вина в том. Всему князь Томаш причина. Жестокость его не знает границ, а алчность рекой глубокой да полноводной льется, смывая все, до чего вода студеная только может дотянуться.

      – Идем, – Леош потянул веревку, заставляя меня сдвинуться с места. – Вижу передумала. Оно и славно. Бежать тебе, княжна, все равно некуда.

      Догадался, гад ползучий. Не укрылись мои мысли от него.

      – Зачем князь Томаш велел меня к нему доставить? – осмелилась спросить я.

      Леош усмехнулся, потирая подбородок.

      – Сама у него и спросишь. Скоро на месте будем.

      [1]