Чертополох с окраины Уфы. Книга 1. 50-е—60-е годы. Фирдауса Хазипова

появилось десять внучек: у Зайтуны – три дочери, у Хамзы – Венера, у Халита (дяди Гены) – Альфия и Гузель, у Раузы – Фирдауса, Альмира, Альбина и Рамиля.

      ЧАСТЬ 1

      ВРЕМЯ ЯРКОЙ БОЛЬШОЙ ЛУНЫ

      (50-е годы)

      Ясные звезды жестко светили прямо в глаза и цинично перемигивались между собой, глядя на меня. Таких жестоких звезд я не припомню больше.

      Глава 1. Детство в Уфе

      Жили мы на высоком крутом берегу реки Белой в Архиерейке, на южной окраине города. Чтобы попасть на улицу Карла Либкнехта, надо по улице Ленина дойти до железных ворот парка имени Матросова, заплатить 10 копеек и пройти его по прямой: мимо читальни в белом деревянном кружеве и с верандой, где допоздна играли в шахматы; мимо летнего кинотеатра и цирка-шапито к противоположному выходу. Там город начинает резко спускаться вниз. Двухэтажные деревянные, потемневшие от времени дома кособочатся, цепляясь за неровную поверхность почвы, улицы петляют между домами, и спускаться приходится, где бегом, где мелко семеня.

      Это была прекрасная окраина в историческом центре города: внизу река Белая, на противоположном берегу которой уже начинался пригород, так называемая Цыганская поляна, наверху длинное серое здание завода им. Кирова.

      Лачуга, в которой поселились нанай, ее дети с семьями, стояла на самом краю плато, которое стекало вниз домиками, огородами и тропками к реке Белой. Со стороны улицы был вход в маленькую темную комнату. В другой половине лачуги была большая светлая, как бы сейчас назвали, студия. Чтобы перейти на вторую половину хибары, надо было пройти по узкой тропинке, прилепившейся к стене дома и обрывающейся вниз крутым оврагом. Деревянный туалет и огород почти сползли вниз. Зато сколько неба и как красива река внизу!

      Родилась я в роддоме на Советской площади в самую середину золотой осени, когда природа разноцветна и торжественна. Когда по мокрому асфальту мелкими золотыми монетами рассыпаются листья берез. Но уже через неделю стылые ветра срывают листву с деревьев, воробьи и одна-две синицы скачут по бурым, издающим жестяной звук листьям среди клочьев зеленой травы. Тянутся к небу черные промозглые ветви. И скоро миллиарды снежинок срываются с небес, укутывают озябшие ножки деревьев. Так на стыке переменчивых погод и стылого ожидания на ветру началось мое существование на земле.

      Мой новорожденный крик разогнал мужчин из дома: от бабушки ушел ее гражданский муж, от мамы – мой отец. Поэтому появление темнокудрого младенца было омрачено удвоенной женской обидой. Фраза «разогнал всех мужчин», конечно, не более чем метафора. Не в младенце было дело. Мои родители поженились молодыми: отец работал на моторостроительном заводе в Черниковке, мама оканчивала полиграфическое училище. Оба танцевали в ансамбле. Им было не до детей. Но природа так устроена, что зародыш завязывает свой жизненный узелок, не спрашивая никого: вовремя