Всё включено. Татьяна Кузнецова

звучали в молитве, она не владела арабским (а Арсланбек владел), но была уверена, что Всевышний слышит ее. Точно так же, как в детстве она была уверена, что Аллах видит и слышит их, когда, подперев щеки руками, они с братом слушали, как отец читал им Коран. Своим красивым голосом. Читал, будто пел.

      Пятьдесят три года – это не тот возраст, когда стоит задуматься о смерти, и всё же как-то раз при удобном случае она объела бы быть похороненной в том самом ауле, где она родилась, где покоятся её бабушка с дедом, мама, отец и её любимый брат, где гуляет ветер по пустым комнатам ветшающего дома. Дома её предков. Детская память почти не сохранила воспоминаний о родовом гнезде. Своё представление о горном ауле на двести хозяйств, брошенном чьей-то рукой на скалы, с домами, будто приклеенными к каменным громадам, с тощими жилистыми коровами, ползающими почти по вертикальным поверхностям гор в поисках скудной растительности, и с такими гостеприимными, открытыми, настоящими людьми, Светлана формировала уже по своим последующим приездам к родственникам то на праздники, то по поводу печальных дат. В первый свой приезд, когда утром она увидела, по какой дороге везли её ночью, у неё началась истерика, и она ни за что не соглашалась сесть в машину, чтобы опять ехать по этой узкой дороге с вбитыми в скалу деревянными шпалами, серпантином вьющейся над бездонной пропастью. Так и просидела всю дорогу с закрытыми глазами. Потом привыкла и полюбила эти суровые и такие красивые места. Где-то на уровне подсознания она всегда знала, из какого гнезда вылетела и куда рано или поздно вернётся.

      – Что ты, мама, мы ведь не сможем часто там бывать!

      – Раз в год приедете – и хорошо. А чаще и не надо.

      Горный аул на двести хозяйств, брошенный чьей-то рукой на скалы.

      Доверяю!

      Не могу понять людей, которые боятся летать самолётом. Для меня это всегда праздник! Но подруга, с которой нам предстояло вместе возвращаться из Сочи, была другого мнения: «Я как сяду, не могу дождаться, когда спиртное принесут, только после этого немного отпускает. Клаустрофобия! В маленьких вообще не могу летать: потолок низкий, воздуха мало – задыхаюсь». Наверное, я отчаянная, а может просто позитивная, а скорее всего – доверчивая. Гороскоп, кстати, говорит, что доверчивость – главная черта моего характера. Доверяю всем: водителю машины, который только вчера впервые получил права; своей тринадцатилетней дочери, думая, что она рассказывает мне всё-всё, как самой лучшей подруге; мужу, который, я знаю, любит меня, а раз любит, значит, не изменяет никогда-никогда. Не самая плохая черта характера. Хоть и не лишает меня разочарований в жизни, но здоровье сохраняет – это точно. Вот, правда, не знаю, как насчёт жизни… Никогда не выпускающая из рук смартфон подруга уже почерпнула из бездонного интернета сведения о лайнере, на котором нам предстояло лететь.

      – Боинг двухэтажный, вмещает пятьсот двадцать