Море слёз. Эдуард Черченко

формирующееся окно, границы сопряжения напоминают тончайшие нити, нас затягивает внутрь…

      Свалившаяся в кресло пилота и не до конца пришедшая в себя, Даниэль уже положила руки на манипуляторах тяги и управления.

      – Поверхность окна сформирована полностью… Наша скорость 70-80 узлов… и возрастает, – отрапортовала Даниэль. – Контртяга лишь слегка притормаживает разгоняющую нас гравитационную волну… и нас затягивает.

      Закончив фиксировать крепления в командирском кресле, Гибсон думал лишь мгновение, прежде чем скомандовал:

      – Отключить контртягу.

      Он видел, что в глазах коллег мелькнуло понимание, смешанное со страхом.

      – Скорость уже больше разгонной, командир, – ответила Даниэль. – Михаил, продолжай передавать данные, пока мы не окажемся в центре круга…

      – До точки ноль, приблизительно семнадцать секунд… Мы прошли порог звука, командир, и набираем скорость, – продолжала отчитываться Даниэль.

      – Центр, центр, мы удаляемся … гравитация воронки … нас … порог … гиперзвук…

      После этого слова команды звучали голосом Гибсона, и на удивление целостно:

      – Скажите Дженни, что мы увидимся на той стороне.

      ***

      Генерал Герасимов закончил прослушивание грамотно отстреленного командой бортового самописца «Виктории».

      В его кабинет открылась дверь.

      – Товарищ генерал, члены семей и офицеры международной миссии собраны в зале, и ждут, когда они смогут получить доступ к записи бортового самописца.

      Генерал кивнул, затем поднялся с кресла, и медленным шагом двинулся по направлению к тяжелой дубовой двери.

      – Эх, Миша-Миша, что же я скажу маме.

      Часть 2. Дела семейные

      Генерал поморщил свой широкий, еще красивый лоб, выражающий ум и проницательность.

      Занятость этих прошедших несколько недель спасала его от необходимости говорить с супругой, в особенности, спасала его сама по себе чрезвычайность ситуации, не говоря уже о том, что она имела глобальное влияние.

      Генерал знал, что супруга видела его заявления и не только в блоках новостей, но и на первой пресс-конференции, на которой всему миру было предоставлено право прослушать последние слова команды, пропавшей во внезапно образовавшейся пространственной воронке. Понимая, что сообщать особо ничего и не нужно, потому что она, как и весь мир, видела запись, сделанную с камер международных орбитальных станций. Он лишь периодически звонил, чтобы поделиться не существенными мелочами, и чтобы сказать, что с ним все в порядке. Генерал знал, что она по тону голоса понимала, что с ним все в порядке, на столько, на сколько это было возможно, и был уверен, что ей, на самом деле, и без аналитических выкладок специалистов, было понятно, что никто в мире, ни с той, и с другой стороны, не может сказать ничего определенного.

      На закрытых совещаниях и докладах специалисты сыпали теоретическими выкладками и прогнозами так же, как и на телешоу, шедших параллельно на телеэкранах каждый