Затвори за собой поднебесье. Хаим Калин

Риц», не сознавал это. Откровение было столь пронзительным, что водитель не заметил контакт.

      Они шли по погрузившемуся в полумрак лобби отеля, светясь дивным счастьем, мало встречающимся у зрелых, видавших виды людей. Ну а предположить, что пара всего час знакома, и вовсе не получалось. Вместе с тем сквозь марево влюбленности то и дело проглядывал страх упустить обретение, рожденное отчасти в чертополохе сомнений, а где – норовом случая. Когда же ночные спутники добрели до лифта, то утоляться одной лишь близостью в пространстве уже не могли.

      Открывавшиеся и закрывавшиеся через определенный интервал двери будто очерчивали границы времени. Их времени. Времени, которого они не могли ни остановить, ни разделить с кем-то. Так что шарахнувшийся в сторону развозчик пиццы, ухмыльнувшаяся call girl*, метрдотель, подскочивший к лифту по подсказке полуночной «секссестры», их упоение лобзаньем не потревожили. С присущей лишь зрелости искушенностью они продолжали упиваться друг другом, без всякого вызова и сохраняя признаки рассудка. Будто это их последний, а посему самый сладостный в жизни поцелуй.

      Вспышку страсти прервала трель мобильного. На восьмой звонок Олег ответил, едва оторвавшись от пассии. «Yes», – зло бросил он, но услышал лишь короткие гудки отбоя.

      Едва Олег вернул аппарат в карман, как сообразил: звонили из регистратуры. В отеле его прекрасно знали как постояльца-ветерана, обитающего уже шестую неделю, и в компьютере, вне сомнения, хранились его данные. Обижаться ни на кого не приходилось: столь откровенную сцену не потерпел бы любой пристойный отель мира, ну а нравы мусульманского Стамбула, тем более, требовали внушения, пусть оно вышло по-восточному витиеватым, исподтишка.

      Его кольнула недоброе предчувствие, что все потуги не подставиться обернулись прахом. Повинен в этом он сам, а точнее, сидящий в нем (и не только!) пучеглазый самец, слетающий с подпорок на любую зазнобу. И, конечно же, в самый неподходящий момент… Мысль эта, правда, жила недолго, утонув в их объятиях – пара вновь страстно сомкнулась, как только за ними закрылась дверь лифта.

      В коридоре этажа царила тишина, подчеркивавшая торжественный характер момента. Даже кондиционер работал бесшумно, приятно охлаждая их разгоряченные лица.

      Войдя в свой апартамент, Олег почему-то минул выключатель в прихожей. То ли сказалась усталость, то ли дала о себе знать его извечная беда – пренебрежение деталями. В потемках он проследовал вглубь номера, намереваясь включить свет в гостиной, но неожиданно налетел на торшер, который горничная, похоже, сдвинула во время уборки. Торшер опрокинулся – раздался звук битого стекла. Грохот вгрызся колючками и в без того взбудораженные нервы – Олега даже покинуло ощущение пространства. Он сделал робкий шаг вперед, но наступил на мерзко хрустнувшие осколки плафона. Замер с гримасой досады на лице, но тут зажегся свет. Увидев у выключателя Светлану, успокоился, испытывая лишь некоторую неловкость за допущенный промах.

      Замаячила дилемма: поднять торшер или провести Светлану из прихожей в зал. Он