Другая сестра Беннет. Дженис Хэдлоу

она испытывала, было сожалением о том удовольствии и волнении, которые она когда-то испытывала во время игры. Непреклонная дисциплина, к которой она приучила себя, медленно поглотила большую часть восторга, что она испытывала, приближаясь к фортепиано. Теперь это была работа, точно такая же, как и все остальное. Ее упорство и усилия принесли ей мастерство, к которому она столь долго стремилась. Но достигнуто оно было ценой потери простого удовольствия от того занятия, что она любила более всего.

      Обычно Мэри удавалось убедить себя в том, что то была достойная плата, которую она должна была заплатить – что стремление к счастью значило гораздо меньше, чем оттачивание мастерства. Однако бывали времена, когда ее одолевали сомнения по поводу того, от чего ей пришлось отказаться, когда тоска по внутренней удовлетворенности и ощущению свободы, которые давала ей музыка, прорывалась наружу, несмотря на все попытки Мэри ее подавить. Однажды утром, направляясь к гостиной, чтобы приступить к своей ежедневной практике, и зажав нотную тетрадь под мышкой, она услышала, как Лиззи играет на фортепиано. Она всегда узнавала ее стиль – быстрый, смелый и такой привлекательный, что невозможно было не повернуть голову и прислушаться. Даже те несколько ошибок, что она допустила, не смогли омрачить удовольствия Мэри. Тихо скользнув в комнату, она смотрела, как сестра заканчивает музыкальную композицию, склонив голову назад, и затем завершает ее собственным пышным росчерком, добавленным исключительно ради удовольствия. Мэри присела, слегка ошеломленная энергией и напором игры Элизабет. Это было совсем не похоже на ее собственный строгий и отточенный стиль, который никто не слышал и которым восхититься никто не мог.

      – Очень хорошо, Лиззи! – воскликнула она. – Я почти не заметила фальшивых нот. Если бы ты практиковалась должным образом, ты могла бы овладеть инструментом в совершенстве.

      Слегка покраснев от напряжения, с которым исполняла композицию, Элизабет отодвинула стул от фортепиано, словно обозначив, что сделала все, что хотела, и не собиралась продолжать.

      – Это совсем не по мне. Не уверена, что у меня хватит терпения овладеть чем-либо в совершенстве. В ту же минуту, как что-то начнет требовать слишком больших усилий, я обращусь к иному занятию.

      – Но разве ты не хочешь развивать свой дар? Было бы крайне стыдно потратить его впустую.

      – Не уверена, что он пропадает зря, если меня все устраивает. – Лиззи позволила пальцам скользнуть по клавишам, исполняя простую мелодию. – Иногда я задумываюсь о том, что ты могла бы получать от этого больше удовольствия, если бы не старалась так сильно.

      – Но если я перестану сильно стараться, не будет ли моя игра менее точной?

      – Возможно, – заметила Лиззи. – Точность и старательность не единственные меры успеха.

      Это было именно то сомнение, которое иногда беспокоило Мэри, однако она отодвигала эту мысль за неспособностью ее признать.

      – Я