Нью-Йоркская трилогия. Пол Остер

волны далекого океана, слабый ветерок.

      Квинн все продумал заранее. Притворившись, что не заметил Стиллмена, он сел рядом с ним на скамейку, скрестил руки на груди и тоже уставился в одну точку. Оба молчали. Впоследствии Квинн прикинул, что молчание продолжалось минут пятнадцать-двадцать, не меньше. Затем, без всякого предупреждения, он повернулся к профессору и посмотрел на него в упор, тупо вперившись в его морщинистое лицо. В этот взгляд Квинн вложил всего себя, словно хотел выжечь им дырку в черепе старика. Эта немая сцена длилась еще минут пять.

      Наконец Стиллмен повернул голову и на удивление мягким, высоким голосом изрек:

      – Простите, но побеседовать с вами я не смогу.

      – Я ничего не сказал, – отозвался Квинн.

      – Это верно, – согласился Стиллмен. – Но вы должны войти в мое положение: я не имею привычки говорить с незнакомыми людьми.

      – Повторяю, я не проронил ни слова.

      – Да, конечно. Но разве вас не интересует, откуда у меня такая привычка?

      – Боюсь, что нет.

      – Хорошо сказано. Вы, я вижу, человек дельный.

      Квинн ничего не ответил, только плечами пожал. Всем своим видом он выражал полнейшее равнодушие.

      Стиллмен ласково улыбнулся, наклонился к Квинну и прошептал:

      – Думаю, мы поладим.

      – Как знать, – откликнулся Квинн, выдержав длинную паузу.

      Стиллмен засмеялся – короткий, лающий смех – и как ни в чем не бывало продолжал:

      – Не то чтобы я не любил незнакомцев per se[4]. Просто я предпочитаю не разговаривать с людьми, которые не рекомендуются. Имя – прежде всего.

      – Но ведь если человек называет вам свое имя, он перестает быть незнакомцем.

      – Именно. Поэтому-то я и не разговариваю с незнакомцами.

      Квинн был готов к такому ответу и знал, что сказать. Нет, его голыми руками не возьмешь. Раз формально он был Полом Остером, этого имени он называть не станет. Любое другое имя, в том числе и его собственное, явится ширмой, маской, за которой он скроется и будет недосягаем.

      – Что ж, извольте, – сказал он. – Меня зовут Квинн.

      – Ага, – задумчиво произнес Стиллмен, утвердительно кивнув. – Квинн.

      – Да, Квинн. К‐В‐И‐Н‐Н.

      – Понятно. Да, да, понятно. Квинн. Гм. Да. Очень интересно. Квинн. Какое звучное имя. Рифмуется с сыном, не правда ли?

      – Совершенно верно. Квинн – сын.

      – И с клином, если не ошибаюсь.

      – Нет, не ошибаетесь.

      – А также со словом «свин». Квинн – свин. Вы не находите?

      – Бесспорно.

      – Гм. Очень интересно. У этого слова, у этого Квинна, есть масса возможностей… Квинн – это квинтэссенция квинтиллиона квипрокво[5]. Квинн-квестор, к примеру, или Квинн-квиетист, или Квинн-квирит… Гм… А «сатин»? Да и «бензин»… А где бензин, там, сами понимаете, и керосин… Гм, очень интересно. А еще «блин», «один», «карантин», «габардин», «господин». Гм. Даже «джин». Гм. И «кретин»,

4

Самих по себе (лат.).

5

Qui pro quo (лат.) а) услуга за услугу; б) недоразумение, основанное на принятии одной вещи за другую.