Невинный трофей для охотника. Лана Морриган

ей не приходится. Я оставляю рабочий телефон и ключи от кассы на стойке, срываю куртку с крючка, накидывая ее на плечи выбегаю на улицу.

      – Вечер добрый, Софушка, – открыв пассажирскую дверь, мужчина ожидает у автомобиля.

      – Добрый вечер, дядь Толь, – я ныряю внутрь.

      – Торопишься? – интересуется он, с трудом обхватывая круглый живот ремнем безопасности.

      – Очень. Сестра волнуется, – я перевожу взгляд на крохотные наручные часы. Половина десятого

      – Пристегнись, довезу с ветерком, – мужчина по-отечески хлопает меня по коленке и выезжает на трассу.

      – Дядь Толь, вы не могли сделать музыку тише, – я с ужасом всматриваюсь в непроглядную темень за окном автомобиля.

      – А что такое?

      – Не хочу собрать всех соседских собак, добираясь до своего участка.

      Мужчина понимающе хмыкает и сворачивает к нашему поселочку:

      – Дальше уж извини, Софушка, не поеду. Застряну в вашей глине, и придется ждать весны, – он тормозит на границе, где асфальтированная дорога сменяется грунтовой.

      – Дядь Толь, тут буквально двести метров, а дальше опять асфальт.

      – Не поеду, и не проси, – отмахивается он. – Доброй ночи, – прощается, всем своим видом указывая, чтобы я освобождала автомобиль.

      – И вам, – я выхожу и мягко закрываю дверь, не желая издать ненужный мне сейчас шум.

      Дядя Толя же, прибавив громкость магнитолы на полную, срывается с места.

      – Вот черт, – интуитивно выбираю неосвещённые участки дороги и буквально крадусь, прислушиваясь. Да разве можно что-то расслышать, когда зычное пение народной артистки перебудило всех собак? Ускоряюсь, в надежде, что за лаем не расслышать моих шагов. Ничего, – успокаиваю себя. Если вчера “трущобы” прочесывал охотник, то он вряд ли появится сегодня. И в тот момент, когда удалось убедить себя в безопасности, где-то в глубине дачного массива разносится нечеловеческий визг. Лай в мгновение замолкает, а неестественную тишину не нарушает даже дуновение ветра. От ужаса на моей шее поднимаются мягкие волоски, и я слышу собственное дыхание.

      Живодеры.

      Только с их появлением замолкает все живое. Собаки чувствуют хищника сильнее, забиваются в щели… как и те, кто вынужден жить в ветхих домиках, прячутся с появлением роя. Если охотники приходят за определенным человеком или нелюдем, то живодерам абсолютно все равно, кто встретится на их пути. Для них все мы – игрушки. Игрушки для кровавого, ничем не оправданного своей жестокостью развлечения.

      С ними невозможно договориться или бесполезно умолять их о пощаде. В девяноста девяти процентах из ста встреча с живодерами приравнивается к смерти, и если повезет и кто-то из роя будет голоден, то быстрой.

      Я втягиваю голову, мои колени полусогнуты, перемещаюсь короткими перебежками. После каждой останавливаюсь и прислушиваюсь, и ничего – тишина, меня будто отправили в космос, а собственное дыхание кажется громким хрипом.

      Оглядываюсь – несколько фонарей тускло освещают грунтовую дорогу, с неровностями и