Невинный трофей для охотника. Лана Морриган

невыносимое давление в висках в сознание проникают щелчок замка, шорох одежды, тяжелое мужское дыхание:

      – Что с тобой? – Ивар на ходу снимает легкую куртку и швыряет ее на стул.

      Прохладная, шершавая ладонь ложится мне на лоб. До чего же хорошо, – я тянусь вслед руке, прикрывая веки.

      – Я заболела, – отвечаю не своим голосом. Низким, охрипшим.

      – Вижу. Вернись в спальню. Сейчас найду, чем сбить температуру.

      Через несколько минут мужчина собой заполняет отведенную мне крохотную комнату. Не высокий, но мощного телосложения. Он не кажется неповоротливым и тяжелым, все его движения короткие и быстрые. По его вечно хмурому лицу невозможно определить точный возраст. Да я никогда и не умела этого делать.

      – Пей, – он вкладывает в ладонь капсулу. – Станет легче.

      – Вы мне принесли чай? – заглядываю в огромную кружку в мужских руках.

      – Пей, – повторяет он, раздражаясь. – Почему тебе все нужно говорить дважды? Запоминай. Здесь капсулы на вечер и утро. Их должно хватить, – протягивает серебристый блистер, дожидаясь, когда я запью лекарство теплым чаем. – Тот ключ, что я оставил на тумбе, он твой. Если что, закроешь дверь.

      – Вы так просто отдаете незнакомому человеку ключ от вашего дома? – мне не удается скрыть удивление.

      – Считай, что я идиот, Софья Алексеевна.

      Только потом я поняла, что означали слова “если что”.

      ***

      Следующее пробуждение менее мучительное, но жажда заставляет подняться из постели и, крадучись, идти в темноте.

      Вновь тишина.

      На кухонном столе стакан с водой и рядом яркая капсула. Хочется сказать: «Спасибо» и тут же тихо прорычать: «Я не дурочка».

      Утро встречает меня новыми звуками: голоса соседей, скрежет лифта в шахте, лай собаки – вчера я ничего этого не слышала, словно была закрыта в звуконепроницаемой колбе. Хозяина квартиры или не было дома, или он закрылся в своей комнате и не хотел, чтобы я ему мешала.

      Я открыла холодильник, и от вида разнообразных продуктов желудок жалобно заурчал.

      – Господи, – я подняла глаза и тихо прошептала. – Сыр, – схватила с полки увесистый кусок с крупными круглыми дырками. Горячий сладкий чай и бутерброд с маслом и расплавленным сыром – как же вкусно.

      «Мама очень любила сыр» – пришла мысль. Кусочек встает поперек горла, я отодвигаю тарелку, с трудом сглатывая пищу. Аппетит пропадает. Доем позже. Встаю из-за стола и решаюсь осмотреться, стараясь прогнать грустные мысли. Маша бы несколько раз настойчиво произнесла: “Смирись, забудь. Теперь у тебя другая жизнь”.

      – Смирилась, – произношу вслух уверенно.

      «Больше мне ничего не остается», – добавляю уже про себя. Жить и двигаться дальше, прятать свою боль и по возможности улыбаться. У меня появился шанс выжить, его нельзя упускать. Я бегло осмотрела третью, свободную комнату. Позволила себе заглянуть в коробки, выстроенные ровными рядами вдоль длинной стены. Мужская одежда, обувь, несколько книг, старый фотоальбом