По ту сторону нуля. Хаим Калин

не обходилось: калибр его персоналии, незаурядной и изобретательной, да еще не отягощенной амбициями, залог безопасной социальной навигации.

      В чем промысел божий в судьбе Алекса не вызывал сомнений, так это в том, что он, вопреки самоубийственному легкомыслию, уживавшемуся с основательностью натуры, дожил до шестидесяти пяти. Ведь тысячи километров за рулем, проделанных с бутылкой «в обнимку», не аукнулись даже царапиной, при нескольких списанных с шоссе автомобилях, вследствие аварий, балансировавших на грани фатальных. Но розочкой на торте его фарта, все же бесспорного, был «роман» с дорожной полицией, не замечавшей на «бетонном» фасаде Алекса тяжких доз опьянения, оттого при расставании неизменно желавшей ему счастливого пути.

      Последствия сегодняшнего инцидента, будто из того же диапазона – удачи, но Алексу было не до смакования очередной дарованной провидением отсрочки. Он даже не утруждал себя размышлениями, что именно произошло. Похоже, включился компенсационный механизм, который предохранял психику от перегрузок. Впрочем, главный вывод на поверхности: трон зашатался, и лица, его раскачивающие, видят в Алексе Куршине некий ресурс для свержения президента. Потому замышляли его, Алекса, похитить. Но их, похоже, просчитали. Как результат, вышло ноги унести. Вопрос, однако: у посольства – чьи эмиссары? И вообще, чья власть во дворе?

      Алекс потянулся было к пульту телевизора в комнате, куда был препровожден, но был остановлен жестом очередного в его одиссее эскорта, на сей раз того же, что и он подданства. Секьюрити, повернувшись, взял с этажерки несколько израильских газет, после чего протянул их опекаемому. Алекс одобрительно кивнул, но даже не успел развернуть первую из них – в дверном проеме объявился внушительного вида мужчина. Он ни в коей мере не напоминал выходца или потомка выходцев из СССР, будто стартовое условие для трудоустройства в диппредставительстве, квартирующем в столь специфическом регионе, как Россия. Судя по тому, что секьюрити исчез без всяких знаков со стороны вошедшего, визитер – важный чин в посольской иерархии.

      – Ну, рассказывай, – призвал гостя дипломат, усаживаясь напротив. Легкий кивок, похоже, служил приветствием и верительной грамотой разом.

      – Устал я от засилья шаблона у публики, которая меня последний год окружает: ни тебе представиться, ни тебе предъявить полномочия, – сокрушался Алекс. – Но знаешь, в твоем случае формальный ответ незатруднителен: израильский гражданин, то есть я, попал в переплет с прямой угрозой жизни…

      – Тормози! С нотациями завязывай! Тебя как впустили, так и выставить могут, – предостерегал дипломат, прорисовывая, кто, что, кому должен. – Кем ты себя возомнил?

      Алекс отстранился и в задумчивости смотрел на визави. Похоже, назидание не то чтобы его отрезвило – подтолкнуло к осмыслению новой для него расстановки. И, казалось, он тщится найти себе место в ней.

      – Так вот, – продолжил дипломат, уловив замешательство Алекса, – здесь ты только потому, что мне