Мерзость. Александр Левченко

живой? Пьяница несчастная! – ругался из своей будки боцман. – Аккуратней надо быть!

      Колян распластался на ящике с Захарычем и стонал от боли.

      – Побойся Бога, Колян! Захарыча разбудишь, – тихо сказал электромеханик.

      Команда разобрала остававшиеся брикеты с рыбой. Плашкоут отшвартовали, следующая партия должна была подойти через двадцать минут. Моряки разошлись по углам полузаполненного трюма. Нетёсов смотрел на равнодушную луну в просвете. Из окна грузовой кабины в ночной воздух выбивался сигаретный дым из лёгких боцмана. Раздавался хрипящий кашель. Кто-то из членов экипажа курил прямо в трюме, где и так было тяжело дышать из-за хладагента.

      – Пистолет, походу, Захарычу гроб сломал, – сказал электромеханик Толик. – Слышали, доска хрустнула?

      Гена с мотористами стянул бэги с ящика. Две досочки действительно сломались при падении Коляна. Простыня в районе лица старпома свисала, оголяя серую безжизненную гримасу. Нетёсов посмотрел на ящик, где покоился Захарыч, и только сейчас, в лучах лунного света, заметил, что большие голубые глаза старшего помощника по-прежнему открыты.

      – Захарыч смотрит. – В воцарившейся тишине могло показаться, что Антон сошёл с ума.

      – Чего? – прохрипел Гена.

      – У Захарыча глаза по-прежнему открыты, – тихо проговорил Нетёсов.

      Экипаж переводил взгляд то на гроб Захарыча, то на Антона.

      – Даже сейчас продолжает следить, чтоб мы работали. – Улыбка выступила на лице Коляна, но, заметив, что больше никто не смеётся, он тут же поспешил спрятать её подальше.

      – Как будто его гробницу тут расхищать пришли! Да, Антоха? – сказал Толик.

      – А может, это и есть гробница? – ответил тот. – А мы тут соседствуем с Захарычем.

      – Только не начинай опять, мужик, – уставшим голосом промямлил Колян. – Это у Антохи из-за четырёх месяцев в море крышак немного поехал. Тебе бы в отпуск, может?

      Нетёсов замолчал.

      – Так почему мы-то соседствуем? – спросил Гена. – Мы вроде как пока ещё живы. А вот у Захарыча дела похуже.

      И снова тишина. В прямоугольном просвете трюма ветер гонял по небу спящие облака. Звёзды, будто нарисованные на небе вокруг белой луны, блистали над «Плутоном», точно огоньки на кончиках сигарет в руках моряков. А люди здесь, внизу, всматривались в просвет, будто хотели разглядеть в ночном небе кого-то, кто точно так же пристально рассматривает их где-то там.

      – Антоха дело говорит, – высказался Толик. – Тут своё отмотаешь, потом домой возвращаешься, как будто с того света. А все вокруг тебя так и живут своими жизнями, просто ты из неё выпал.

      – Как Захарыч из нашей выпал, – буркнул Колян.

      – А чё, сильно что-то поменялось за сегодняшний день? – продолжал Толик. – Вчера вечером был старпом, сегодня его нет. Работаем дальше, по расписанию. Даже в компании ничего не поменяли, рейс продолжается.

      – А может, мы и не живём вовсе? – сказал Нетёсов. –