Солнце в ежевичнике. Стася Холод

как относится к этому благородное общество? Её не считают странной?

      – Злые языки поговаривают, что сиятельная леди тронулась, – сообщила служанка, понизив голос до шёпота и воровато оглянувшись на дверь, – только это между нами. Если мисс Нолти услышит, она мне голову оторвёт. Она её боготворит.

      – Надо думать, – усмехнулась Кимберли и мысленно согласилась со злыми языками.

      Она совсем сникла и погрустнела, и служанка, желая её подбодрить, сказала:

      – Не печальтесь, мисс. Леди Бикерстафф радушно принимает всех, кто любит своё дело, неважно, учительница это или кухарка. Она не выносит ленивых неумех, но профессионалы у неё всегда в фаворе.

      И Кимберли поняла, что в фаворе ей не бывать.

      Директриса мисс Нолти, добродушная пожилая дама с круглым, как блюдечко, личиком приветливо встретила Кимберли, расспросила, кто она и что она, но как-то само собой свела разговор на восхваление этой эксцентричной дамы. Да и приютские девчонки в одинаковых форменных платьицах, окружившие её во дворе шумной стайкой и вызвавшиеся показать ей Литтон-хауз, стали наперебой рассказывать о своей жизни: дальних пеших прогулках, конкурсах, уроках кройки и шитья и, конечно же, о леди Бикерстафф. Вполне понятно, что Кимберли их восторгов не разделяла.

      В целом, Кимберли устроилась хорошо. Если можно назвать хорошей жизнь человека, стыдящегося своего положения, ненавидящего работу, которую вынужден выполнять, и непрестанно кому-то завидующего, а теперь ещё её и без того унылое существование отравляли разговоры об учительнице, ставшей леди, между тем как у неё всё получилось с точностью до наоборот. И каждый раз, ведя за собой вереницу надоедливых болтливых сирот, Кимберли горько размышляла о счастливице, переместившейся отсюда в покои лорда Бикерстаффа.

      Почему жизнь так несправедлива? Почему одним всё, а другим ничего? А как известно, мысли такого рода не способствуют достижению душевного мира и покоя. За неделю она уже достаточно наслушалась и о многочисленных достоинствах леди Бикерстафф, и о том, каким вниманием и почтением она окружена. Кимберли не давали ни на день забыть о её успехе, поскольку все только о ней и говорили. Почему? Должно быть, потому, что её потрясающий взлёт давал надежду остальным. Что касается директрисы, то мисс Нолти вообще на ней помешалась.

      Сначала Кимберли твёрдо решила никогда не ходить в библиотеку, но, узнав об очередной лекции, сама не заметила, как стала туда собираться. Она стояла в гардеробной перед зеркалом, и к ней зашла воспитательница, занимавшая соседнюю комнату.

      – Не беспокойся, – сказала она, заметив, с какой досадой Кимберли осматривает своё платье, – туда пускают всех, даже слуг.

      – Спасибо, Эллис, ты очень меня успокоила, – огрызнулась Кимберли.

      Разумеется, у неё не было злого умысла, и тем не менее она очередной раз причинила Кимберли боль.

      – Извини, я не хотела тебя обидеть. Просто я имела в виду, что леди Бикерстафф и вправду доброжелательна.

      – Да,