Киндер-сюрприз для декана. Джина Шэй

На той мини-сцене Холеру уже ждет другой парень, но он хотя бы кивает ей более-менее официально.

      – Это владелец издательства, кстати, – суфлерским шепотом комментирует Снежок, – а он не ко всем своим авторам ходит вести презентации, только к тем, кого очень ценит.

      Снежкин шепот оказывается вопиюще громким. Холера его слышит, поворачивается к нам, видит меня…

      Ну, привет! Кто там обещал мне прислать копию декларации?

      Посылаю ей условно-вежливую улыбку.

      Получаю в ответ скальпельно-острую. Почти слышу её ядовитый голосочек:Я же просила оставить меня в покое».

      Зря Васнецов надеется, что я смогу её уговорить. Кажется, она в любой вуз пойдет, лишь бы в нем меня не было.

      Пожимаю плечами.

      Просила. Только разве это возможно? Ты и сама знаешь, что эти вопросы решаются, только если ты возьмешь и исчезнешь. Потому что даже у моего стремления к тебе есть пределы.

      Холера едко сжимает губы и принимает руку, предложенную ей представителем издательства. Забирается на высокий стул, грациозно на нем устраивается. А потом – опускает руки на колени, будто случайно положив правую поверх левой.

      Почему «будто»?

      Ну а как может быть иначе?

      Разве мог я не заметить на безымянном её пальце золотого ободка, которого еще вчера не было?

      Землю из-под ног будто одним резким движением выдергивают.

      Вот же, с-сучий потрох!

      Не я один замечаю “обновку”.

      – А я погляжу, вас можно поздравить, Катерина…

      Мне нравился мужик из издательства. Он хотя бы не смотрел так на Холеру, будто она была его любимым блюдом. Но это было до этого момента. До того, как Холера получила возможность воссиять лучистейшей из всех её улыбок.

      – Да, Паша, ты совершенно прав. С сегодняшнего утра – уже можно.

      Боже, какой поднимается гвалт. Только по нему можно понять, что большинство собравшихся в ресторане – женщины. Сначала они говорят, сыплют поздравлениями вразнобой, а потом – просто начинают аплодировать.

      Кажется, дай им волю, и они там от избытка чувств прям сейчас и Холеру, и жениха ейного на руках в ЗАГС отнесут.

      Как она держит лицо…

      Боже, как она держит лицо…

      Я практически ненавижу её за это.

      За скромно опущенные глаза.

      За милую благодарную улыбку.

      За так по-женски вытянутую руку к этому её утырку, которого она тут же втягивает к себе на сцену.

      Он стоит рядом с ней, и им аплодируют еще сильнее.

      – Вы отлично смотритесь вместе, ребята, – метко отмечает владелец издательства и оборачивается к ресторанному залу, – я прав, девочки?

      Восторг, которым откликается ему в ответ зал, звучит в моей душе в тональности похоронного марша.

      Ничего на свете хуже нету этой правды.

      Они и вправду отлично вместе смотрятся. Молодые, яркие, красивые… И от того только сильнее сочится кровь из старых запекшихся шрамов.

      Надо это вынести. Прожевать. Пережить.

      Моего запястья касаются тонкие пальцы.