Новенький. Позывной Фанат

посмотрели на него с удивлением, потом друг на друга и снова на него. И тут всех пробрал хохот. По очереди, хватаясь за животы, уссыкались все.

      Юра, молодой боец, за выдающиеся способности получил позывной Батон. Он мог спать в любом положении, в любом состоянии и в любое время суток. На армейском сленге слово «спать» иногда заменяется на равнозначное прилагательное «батонить». Что означает «прикинуться булочкой и спокойно лежать на полочке». Архимед некогда произнес сильную фразу: «Дайте мне точку опоры, и я поверну Землю», но наш Юра пошёл дальше и вывел личную формулу: «Дайте мне точку опоры, и пусть весь мир подождёт». Чудеса эквилибристики он показывал постоянно, а апогеем искусства стало его умение засыпать стоя на тумбочке дневального. Чтобы вы понимали всю невозможность данной затеи, поясню: на тумбочке дневального, размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров и высотой в десять, боец стоит два часа по стойке смирно. По стойке смирно! Но для нашего Батона нет ничего невозможного, когда он хочет спать, а спать он хочет всегда. Однажды он оловянным солдатиком рухнул с тумбочки дневального, разбив губу. После этого система стабилизации Батона ввела поправки. Вуаля! Его удивительный организм, попав в армию, приспособился и ввёл новый режим курсовой устойчивости. Режим сна стоя! Ну разве армия не творит чудеса, а?

      И вот сейчас, в череде событий, никто не заметил, что Батон всё это время благополучно спал. Мы уже раз пять мысленно простились с жизнью, мусульмане приняли христианство, христиане успели сделать себе обрезание, а он в царстве Морфея прохлаждался! Счастливый человек, что скажешь. И помрёт ведь с закрытыми глазами, не успев испугаться.

      – Чё вы ржёте? Рядом стрельба идёт, а вы ржёте, – обиделся Батон.

      Но все продолжали смеяться, не в силах связно произнести два слова. Возможно, перенесенная нервозность нашла наконец-то выплеск эмоций через смех, потому что смеялись до коликов, искренне. Спасибо тебе, Батон, ты даже не понимаешь, как разрядил обстановку. Все были уверены, что на этот раз сержанты не поведут его в сушилку учить уму-разуму. Простят. Ей-богу, простят.

      – По машинам! Надо убираться отсюда, – как можно серьёзнее произнес командир, смахнув слезу. Посмотрев на Юру, он вновь засмеялся и, добавил: – Глаза и уши армии, блин.

      Вереницу моих воспоминаний о неприятном и в то же время позитивном случае прервал шум приближающихся коробок. Моторы надрывно ревели, броня летела на всех парах. Звук шёл со стороны недавней перестрелки, где об инциденте напоминали клубы черного дыма. По мере приближения скорость уменьшалась для того, чтобы издалека определить наш настрой. У боевиков в этих краях бронетехника не водилась. Но с другой стороны, всегда лучше перестраховаться. Мало ли.

      Подняв ладонь в качестве приветствия, они медленно, стараясь не пылить, проезжали на БТРе8 мимо нашей колонны.

      Другие вояки, бывало, пролетят, и ты ещё минут пятнадцать задыхаешься в облаке пыли. А эти, эти всё понимают, словно

8

БТР – бронетранспортер