Господа офицеры. Борис Васильев

Можно же и потом об этом, после всего.

      Он не сказал «после похорон», не смог выговорить.

      – После всего он уедет.

      – И я уеду, – вдруг сказал Гавриил.

      – Знаете, я, пожалуй, тоже… – начал было Федор, но замолчал, потому что все сейчас смотрели на Гавриила.

      – Торопишься в полк? – спросил Владимир.

      – Нет, я в длительном отпуску. – Гавриил говорил отрывисто, словно нехотя. – Я еду в Сербию.

      – В Сербию? – недоверчиво переспросил Иван.

      – Да. К генералу Черняеву.

      – Это прекрасно! – восторженно воскликнул Федор. – Это замечательное, благородное решение, я… Я завидую и от всего сердца благословляю тебя.

      – А как же «не убий»? – усмехнулся Гавриил. – Я ведь убивать собираюсь, Феденька.

      – Счастливец! – заулыбался Владимир. – Если бы я мог…

      – Как глупо! – резко сказала Варя. – Как оскорбительно глупо все, о чем вы говорите! Все ваши восторги, планы, шуточки над маминым гробом.

      Все примолкли. Федор виновато развел руками и сел. Владимир перестал улыбаться.

      – Ну, давайте скорбеть, – сказал Гавриил. – Хором или по очереди?

      – Нет, это, право же, нехорошо как-то, – вздохнул Иван. – Мы забываемся, а это нехорошо.

      – Нехорошо то, что фальшиво, – сказал Гавриил. – А если мы искренне улыбаемся, то ничего плохого в этом нет. И это никак не может оскорбить ни наши чувства, ни мамину память.

      Варя не успела возразить: из залы вышел отец. Все встали, глядя на его осунувшееся, окаменевшее лицо с остановившимися, невидящими глазами. Он медленно подошел, остановился перед Варей, хотел что-то сказать, но губы запрыгали, и он прикрыл их рукой, разглаживая усы.

      – Что с вами, батюшка? – тихо спросил Федор.

      – Почему у нее, – старик дрожащими пальцами потыкал щеку, – пятнышки? Здесь пятнышки?

      – Она полола, – сказала Варя. – Полола и упала в землю лицом.

      – Последняя боль. – Старик покачивал головой. – Кто решил здесь хоронить? Кто сюда везти приказал, я спрашиваю?

      – Мы, – растерянно сказал Владимир. – Я, Маша, Ваня, Захар…

      – Захар! – Отец яростно отмахнулся. – Что он понимает, ваш Захар! Там ее земля, в Высоком, неужели не ясно? Там, где полола, во что лицом, лицом уткнулась в последний раз. Назад! Запрягать! Немедля!

      Все молчали, переглядываясь в замешательстве.

      – Батюшка, это не очень удобно, – отважился Гавриил. – Везти тело за тридцать верст в такую жару. И так уже… – Он замолчал.

      – Пахнет, да? – выкрикнул старик. – Чего же недоговариваешь, чего мямлишь, офицер? – Он обвел всех суровым взглядом. – Здесь простимся. Сейчас, пока закладывают. Здесь простимся, а там, в Высоком – ее Высоком! – похороним. И меня тоже там. Рядом, гроб к гробу, слышите? Гроб к гробу!

      И зашагал к дверям, откинув седую голову к прямой, как древко, спине.

      Глава третья

1

      Василий Иванович Олексин так и не получил Вариного письма, адресованного в далекий