Противостояние. Романы. Юлиан Семенов

Там, где дверь закрыта.

      – Не знаю. Вы сами посмотрите.

      Костенко зашел во вторую комнату, постучал по стене, быстро огляделся, увидел большой стол, маленькую горку для посуды и несколько стульев. Леньки там быть не могло. Он вышел в коридор.

      – Придется еще прийти к вам, – сказал Костенко.

      – Только пораньше приходите, а то я в институте, мамаша на фабрике, дом пустой.

      – Ясно. Мне к этой дамочке снова надо идти, а душу выворотит. Дождусь, пока ее парень вернется.

      – Ленька? Он не вернется.

      – Неужто мать не жалко?

      – Нет, жалко, конечно… Родители как-никак.

      – Если он письмо вам черкнет, сказали бы матери-то…

      – Думаете?

      – Точно. Переживает – лицо как свекла стало. А что вы, друг ему?

      – Друг не друг, а товарищ.

      – Ну, пока.

      – Всего хорошего.

      – Так наши еще раз зайдут.

      – Хорошо. Только утречком.

      – Ясно. До свидания.

      – Счастливо.

Леньке плохо

      Людмила Аркадьевна стояла в спальне у окна и плакала. Оперативник из отделения сидел около телефона. Телефон молчал. Самсонов полулежал в кресле. Рядом с ним был Росляков.

      – Алексей Алексеич, – сказал он, – вы не можете вспомнить, как у вас прошел позавчерашний день?

      – Вас интересую я?

      – Меня интересует все.

      Самсонов отвернулся к окну.

      «Позавчера, – вспоминал он. – Что же было позавчера? Днем я был в Министерстве финансов. Потом вернулся в институт. Это было, кажется, часов в пять…»

      Он чувствовал усталость во всем теле. Ему было больно пошевелиться. Он слышал, как в приемной секретарша печатала на машинке. Стук клавишей казался ему оглушительным грохотом. Самсонов нажал кнопку вызова секретаря и услышал, как в приемной пронзительно и тревожно зазвенел звонок. Стук клавишей сразу же прекратился, зато громко и быстро затопали каблучки. Он поморщился.

      Вошла секретарша и улыбнулась дурацкой киноулыбкой.

      «Откуда это у нее? – подумал Самсонов. – Такая славненькая, а улыбается, как звереныш».

      – Вы звали меня?

      – Да. У вас еще много работы?

      – Пять страниц.

      – Хорошо. Только, пожалуйста, подложите что-нибудь под машинку. Она ужасно гремит.

      …Из своего кабинета Самсонов ушел около десяти, когда все цифры и выкладки, необходимые для завтрашнего совещания по проекту, были им выверены по нескольку раз. Он отпустил шофера и пошел домой пешком. Он шел и чувствовал, как в затылке у него снова нарастала боль; он ощущал, как боль растекалась по всему телу, проникала в позвоночник, в предплечья, в пальцы и в кончики ногтей.

      Около самого дома эта проклятая боль, доставшаяся ему в наследство от контузии, стала немыслимой. Он остановился и, прислонившись к стене, замер. Потом начал осторожно массировать виски. Какой-то паренек, проходивший мимо, спросил:

      – Вам плохо?

      – Немножко, – ответил Самсонов сквозь зубы.

      – Тут в гастрономе воду продают.

      – Спасибо, – сказал Самсонов и пошел в гастроном.

      Он выпил стакан нарзана, и в голове