Мама, я стану…. Виктор Бронников

как во сне, были похороны. Коллеги по работе научили снять мерку и заказать гроб, также нужно было заказать столовую и параллельно оформить все необходимые документы. Мест на кладбище не было, и решили папку положить к Анатолию – Пашкиному отцу, который умер перед этим, когда помогал переносить мебель при нашем переезде из четырёхкомнатной квартиры. Теперь два наших мужика лежат в одной оградке.

      Мама резко сдала после папкиного ухода. Ударилась в религию, зимой простудилась. Месяц кашляла, мы не смогли вовремя показать её врачам. Двустороннее воспаление лёгких. Она уходила на наших глазах. Во второй половине марта спать лежа уже не могла – заходилась кашлем. Последнюю ночь начала бредить, держала нас с сестрой за руки. Прошептала: «Живите дружно!» – кашель успокоился, уснула, закрыла глаза и перестала дышать.

      И в этом я чувствую свою вину. Никогда не забуду бабкины слова: «Не надо было разорять гнездо и менять четырёхкомнатную квартиру».

      Несколько лет назад по дороге с работы домой на обед окликнула древняя старуха со сморщенным лицом.

      «Ты с посёлка Медянка, Лёнькин и Лизкин сын?»

      Говорю: «Да».

      «А как они, давно уже на пенсии?»

      Отвечаю, что они уже ушли.

      Она: «Ясно, значит теперь ты сирота!»

      Вот так на четвёртом десятке жизни мы с сестрой остались сиротами, никому не нужными в это суровое время. Такое грустное настроение навеяла эта древняя старуха. Позднее с сестрой пытались вспомнить, кто она такая и из какого барака. Но так и не смогли.

      ГЛАВА 3. МИЛАЯ СЕРДЦУ ДЕРЕВНЯ

      Моя родина милая,

      Свет вечерний погас.

      Плачет речка унылая

      В этот сумрачный час.

      Огоньки запоздалые

      К сердцу тихому льнут.

      Детки малые

      Всё никак не уснут.

      Ах, оставьте вы сосочки

      Хоть на десять минут.

      Упадут с неба звёздочки,

      В люльках с вами заснут…

Николай Рубцов

      Чивили распахали в пятидесятые годы, жители разъехались в города за лучшей жизнью, а вот Шмаги помню хорошо.

      «Когда идёшь вдоль околицы, – говорила бабушка Мария, – нужно здороваться со всеми, кого встретишь, то есть желать им здоровья!»

      Так я и делал. Пятилетний бутуз в шортиках на одной лямке, в городской панаме и детских сандалиях.

      Качество тех сандалий явно не лучшее было, они развалились на четвёртый день каникул у бабушки, зато блестели здорово. Мама по прошествии многих лет рассказывала, что бабушка «шибко» переживала, что нарядила своё «солнышко» в резиновые калоши, которые одни могли противостоять жирной коричневой глине непролазных шмагинских дорог.

      «Здрасьте, – говорил я всем встреченным деревенским жителям. – Я Мариин внук».

      Из тех далёких времён отчётливо помнились какая-то бережная, нежная любовь старенькой бабушки, её приветливость и неунывающая переносимость всех трудностей