Прыжок в неизвестное. Парикмахер Тюрлюпэн. Лео Перуц

(двое – это было ей обычно приятнее, потому что забавно было глядеть, как они служили друг другу препятствием), напускали на себя сначала полнейшее равнодушие, точно выбрали эту скамью совершенно случайно или только потому, что она стояла в таком тенистом уголке, обнаруживали преувеличенный интерес к чему угодно: к воробьям, голубям, прохожим или к носкам собственных ботинок, пока наконец не завязывали беседы; «У вас, должно быть, интересная книжка»; или: «Какие прелестные детки ваши питомцы, как зовут девочку?» А кто был посмелее: «Вы себе испортите свои красивые синие глазки, если будете все время читать».

      К сколько-нибудь серьезным знакомствам такие вступления почти никогда не приводили, потому что молодые люди обычно уже при второй встрече выражали такие желания и притязания, которые выходили далеко за пределы того, о чем молодая девушка из хорошего дома, – не шутите, пожалуйста: отец фрейлейн был когда-то начальником почтовой конторы, а дядя ее матери еще и поныне состоял членом совета в департаменте Министерства торговли, – о чем молодая девушка из хорошего дома, пожалуй, может позволить при известных обстоятельствах говорить с собой, но лишь после продолжительного знакомства. А встречались и такие господа, беседу с которыми приходилось обрывать уже через две минуты: такие они позволяли себе вольности. Приходилось вскакивать: «Вилли! Гретль! Нам пора домой!» – и просто оставлять с носом нахала. Это случалось часто, хотя фрейлейн отнюдь не была недотрогой и даже находила некоторое удовольствие в осторожных разговорах на скользко-пикантные темы.

      Особенно бывало ей приятно, когда такое бесцельное знакомство кончалось корреспонденцией в виде обмена почтовыми карточками. Почтовые карточки фрейлейн ужасно любила получать. Утренняя почта была для нее кульминационным моментом дня. Часто, и даже в большинстве случаев, карточки бывали подписаны ставшими ей совершенно безразличными, а то и забытыми именами. Последние отзвуки получасовой пустой болтовни. Но бывало так весело, когда хозяйка дома входила в комнату сердитая и на вопрос мужа, приходил ли уже почтальон, раздраженно отвечала: «Да, но для нас не было ничего, только две карточки для фрейлейн».

      Сегодня подле фрейлейн сидела, вместо какого-нибудь молодого человека, одна пожилая дама, фрау Буреш, ежедневно гулявшая в парке со своими двумя детьми. Обе дамы были знакомы. Дети играли все вместе, вчетвером; фрау Буреш и фрейлейн обменивались замечаниями относительно погоды.

      – Прояснилось все-таки, – сказала фрейлейн.

      – Лучше бы уж шел дождь, а то не знаешь, чего ждать, – пессимистически заметила фрау Буреш и достала свое рукоделие из сумочки. – Когда я сегодня утром поглядела в окно, то готова была поклясться, что дождь будет лить весь день, – так было пасмурно. А теперь все тучи рассеялись. Это удивительно.

      Тема была исчерпана. Фрейлейн перелистывала книжку. Фрау Буреш вязала.

      – В Эсквото-парке, говорят, будут поставлены в этом году стулья вместо скамей, – сообщила фрейлейн, – четыре геллера с человека.

      – Все становится