Сага о бедных Гольдманах. Елена Колина

Веточку отправить, но зачем она Циле, ей будет легче с тобой ехать. – Она задумалась, что-то прикидывая в уме. – Привезете Цилю ко мне и можете отправляться на работу.

      – А я? Мне что делать? – робко пискнула Лиля.

      – Дома сиди и не путайся под ногами, – махнула Маня рукой. – Наум, – обратилась она к мрачно молчавшему главе семьи, не забыв добавить немного вежливо-просительной мягкости в командный «больничный» голос, – ты можешь прийти в больницу забрать Цилю? Начиная с одиннадцати… Посидите, подождете вместе с Моней. Я бы сама, но у меня завтра сутки… – оправдываясь, добавила она.

      Братья со своими нахмуренными мохнатыми бровями и, кажется, особенно отвисшими сейчас брылами смотрели на Маню с одинаковым сложным выражением растерянности, ужаса и страстной надежды, что можно не понимать, какой болезнью больна сестра, и не страдать. Маня все возьмет на себя, будет и для них «мамой Маней»… Циля, сестра… Вот и первая среди них… Неужели это оно, то самое, о чем и думать-то страшно?..

      – Мама, а как ты ей скажешь? Она же не хочет идти к врачу? – поинтересовался Костя.

      Маня не ответила, только посмотрела удивленно, считая, что Цилиному упрямству уже положен конец.

      Косте ответил Додик:

      – Если уж наша мама Маня что-нибудь решила…

      – Она прет как танк… – грустно покивав, продолжил Моня. – Послушай, Манечка, дай Циле анальгина и валерьянки.

      – Зачем? Без врача?! – яростно сверкнула глазами Маня.

      Сама Маня при малейшей неполадке в организме хлопала пригоршню анальгина и бежала дальше.

      – На всякий случай. Хуже не будет… – глубокомысленно ответил Моня.

      Дожидаясь Цилю, Наум и Моня часа три молча просидели рядом на узкой скамеечке в приемном покое Куйбышевской больницы. В узком, освещенном тоскливой лампочкой длинном коридоре братья примостились на топчане рядом с каталкой, покрытой рыжей продранной клеенкой. Моня пытался шутить, заглядывая брату в глаза и дергая за рукав синего ратинового пальто, но рукав пару раз весьма определенно стряхнул Монину руку, и младший брат притих. Он только периодически вздрагивал и мотал головой, представляя, что Цилю не вернут и он больше никогда не увидит сестру, а Наум так и сидел недвижимо, поднимая глаза на каждый звук хлопнувшей двери.

      Наконец в дверном проеме появилась Маня и, обведя взглядом темное помещение, неожиданно резво для своей солидной комплекции рванула к ним через длинный коридор, волоча на руке дрожащую Цилю. При одном взгляде на Маню, излучающую профессиональную значительность, Наум с Моней приободрились. Братья были настолько измучены ожиданием, что не смогли даже встать, только синхронно подались лысинами вперед, от усталости равнодушно глядя на Маню одинаковыми глазами, обреченно готовые к самому страшному.

      – У Цили обнаружили язву, – делая свое специальное «медицинское» лицо, весомо произнесла Маня.

      – Господи, и всего-то! И от этой язвы Цилька так похудела… и такая сумасшедшая стала, на всех бросалась! – нервно хихикнул Моня. – Немка!