Золотые яблоки Солнца. Рэй Брэдбери

теплая глина человеческого тела застыла втайне от всех.

      Что теперь? Было за полночь. Все его чувства указывали на дверь. Прочь, прочь, бежать и никогда не возвращаться, сесть на поезд, поймать такси, уйти, убежать, пешком, как угодно, но подальше отсюда!

      Его руки плыли и кружились у него перед глазами.

      Он медленно повел ими: пальцы были прозрачными, легкими как перышко. «Чего это я так на них уставился?» – спросил он себя. Что в них такого интересного, почему после убийства он все время изучает их, каждый суставчик?

      Самые обычные руки. Не полные, не тонкие, не длинные, не короткие, не волосатые, не безволосые, без маникюра, но не грязные, не мягкие, но и не в мозолях, не морщинистые, но и не гладкие: не руки убийцы, но и не руки невиновного. Он смотрел на них, как на чудо.

      Впрочем, его интересовали не собственные руки и не пальцы как таковые, а их подушечки. В немом безвременье совершившегося злодеяния лишь они что-то значили.

      На камине тикали часы.

      Он склонился над телом Хаксли, достав платок из его кармана, и начал методично вытирать его шею. Он яростно скреб ее спереди, затем сзади. Затем он встал.

      Посмотрел на шею убитого. На отполированный пол. Медленно склонясь, прошелся платком по паркету пару раз, затем взвыл и принялся протирать пол под головой и руками Хаксли. Затем вокруг всего тела. Затем вытер весь пол на расстоянии ярда от него.

      Затем остановился.

      На мгновение он увидел весь дом целиком, зеркальные залы, резные двери, великолепную мебель, слово в слово услышал их разговор, состоявшийся час назад.

      Палец коснулся кнопки звонка. Хаксли открыл дверь.

      – Ого! – Хаксли, похоже, шокирован. – Эктон, ты?

      – Где моя жена, Хаксли?

      – Так я тебе и сказал. Давай, заходи, не стой на пороге, как идиот. Хочешь поговорить, так проходи. Вон в ту дверь. Сюда. В библиотеку.

      Эктон отворил дверь в библиотеку.

      – Выпьешь?

      – Не помешает. Не могу поверить, что Лили ушла, что она…

      – Вон, бутылка бургундского в шкафу. Доставай.

      Да, доставай. Возьми ее. Прикоснись к ней. Он взял бутылку.

      – Смотри, Эктон, там есть оригинальные издания. Пощупай переплеты.

      – Я не книги пришел разглядывать, я…

      Он прикасался к книгам, библиотечному столу, к бутылке бургундского и бокалам.

      Сидя на полу, у остывшего тела Хаксли, сжимая платок, он уставился на стены вокруг, на мебель, на все, что окружало его, и зрачки его расширились, челюсть отвисла, он замер, ошеломленный увиденным. Он закрыл глаза, уронив голову, сжимая платок, скомкал его, кусая губы, натянул его на голову.

      Отпечатки его пальцев были повсюду!

      – Принесешь бутылочку бургундского, а, Эктон? Бургундского, а? Ручками, а? Я жуть как устал, понимаешь?

      Нужна пара перчаток.

      Перед тем как что-то чистить, коснуться чего-нибудь, нужно найти пару перчаток, или он снова оставит улики.

      Он спрятал руки в карманы. Прошел через весь дом к стойке для зонтов