Утраченное озеро. Михаил Шрай

не хотела, чтобы ты меня бросил. Но теперь всё кончено. Теперь ты всё знаешь. Да, я гулящая. Теперь ты меня ненавидишь. – На ковре перед её ногами разбивались настоящие слёзы, живые, солёные. – Я не могла тебе сказать, но знала, что ты спросишь. Мне приходилось врать… Я хотела, чтобы ты смотрел на меня с любовью. Мне так нужно, чтобы ты на меня так смотрел, именно ты. Мой единственный.

      – Господи, Фая! – он схватился за голову.

      В открытом диалоговом окне проматывались сообщения в беседе друзей. Мелькали фотографии коротко стриженой девушки с синими волосами, что роняла слёзы на ковёр перед ним. Хотя на фото волосы ещё были розовыми. На снимках она спала. Спала на заднем сиденье машины. С бутылкой в руках.

      – Всё это время… – как зачарованный повторял Гоша, пока девушка с почерневшим от намокшей косметики лицом плакала перед ним, – Вот так ты готовилась к олимпиаде? Пока я как идиот ждал, когда же родители якобы отдадут тебе телефон! Всё это время! Всё это время…

      – Лап, … – шмыгала девушка, упав на колени, – Лап, брось меня. Я ужасна, ты меня никогда не простишь.

      В его окно настойчиво заглядывало солнце. Рыжие лучи как огонь, в котором горело его доверие, покрывали постель, шкаф и ковёр, на котором стояла возлюбленная. Стояла на коленях, упав на них всего минуту назад. Упав безвозвратно.

      – Я ждал неделями… Когда ты найдёшь всего двадцать минут поговорить со мной. Хотя бы по телефону…

      – Лап! – закрывалась от его слов несчастная, а они всё повторялись как на сломанном магнитофоне. – Скажи, ты меня бросаешь? Бросаешь, да?

      – Ты как будто и ждёшь этого!

      – Нет. Я знаю, что ты меня не простишь. – В пару движений она оказалась перед его ногами, – Но я больше никогда не причиню тебе боль, лап. Ты увидишь. Я сегодня буду на крыше, поднимусь туда. Потому что ты меня бросишь. Я не хочу жить без тебя. Я больше не сделаю так, я ни за что так не сделаю. Ты меня любил, а я просто сука.

      – Зачем ты это делаешь? – он медленно опускался к ней рядом.

      Её слезы перемещались на его ресницы. Эти руки, увешанные цепочками и браслетами дружбы, среди которых не было ни одного похожего на браслет Егора. Эти руки снова обвивали его. Он позволял.

      – Я не хочу жить без тебя, Лап. – Шептал сладкий голос прямо в шею, на которой безвольно склонялась кудрявая голова к женскому плечу.

      – Я же люблю тебя… – мучительно выдавливал из себя парень.

      Горечь слёз, стекавших по шее, остывала и превращалась в ручей. Ледяной ручей, покрывающий голое тело. От пара в кабинке не осталось и следа, как и от тепла. Очнувшись, Егор пружинным движением перевёл напор на красное деление, и вода принялась успокаивать его замёрзшее тело. Кроме него в душевой никого не осталось. Последние разговоры из раздевалки, если они и были, уже успели отзвучать. Гоша хлопнул по крану. Монотонный шорох напора исчез.

      5

      От стекла просачивался холод и ложился ей вдоль плеча. Того, что было ближе к оконной раме. Парта стояла прямо возле