Харка, сын вождя. Лизелотта Вельскопф-Генрих

для вигвамов. Жилища вождя и Хавандшиты должны были располагаться в центре лагеря.

      Харка созвал свой отряд Молодых Собак и повел их к броду, где было безопаснее купаться. Но игры в ледяной воде не доставили им удовольствия. Они были голодны и мерзли быстрее, чем обычно, а потому вскоре вернулись в свои вигвамы.

      Харка один бродил вокруг лагеря, изучая следы, и столкнулся с Шонкой, который возвращался из дозора. Ему пришло в голову, что, возможно, кто-то из разведчиков незаметно вернулся в лагерь и сообщил вождю что-то важное. Может, Шонка и был этим разведчиком? Харка пытливо посмотрел на юношу.

      Тот почувствовал его взгляд.

      – Чего ты уставился на меня? – сердито произнес он.

      – Мне нет нужды смотреть на тебя, – холодно ответил Харка.

      – Будешь таращиться – увидишь кое-что, что тебе совсем не понравится.

      – Глаза нужны мне, чтобы видеть, и не важно, понравится ли мне то, что я вижу, или нет. Важно лишь не спать на ходу.

      – Щенкам нужно пораньше ложиться спать, – язвительно произнес Шонка.

      – Я – молодая собака, но не щенок.

      – Можешь идти спать, если устал, только тебе придется рано вставать.

      – Для детей дакота это дело привычное.

      – Я могу будить тебя по утрам, если тебе не продрать глаза.

      – Послушай, Шонка, что за разговоры о сне посреди бела дня?

      – Ты сам начал.

      Харке было не по себе от этого разговора. Он чувствовал, что Шонка знает больше, чем говорит, и что то, что он скрывает, не предвещает ничего хорошего. Шонка забавлялся его любопытством, и ему стало досадно оттого, что он выдал это любопытство своим взглядом.

      – Хорошо, я сам начал. А тебе обязательно нужно все повторять за мной? – презрительно бросил он.

      Шонка насмешливо фыркнул и пошел дальше.

      Харка вдруг почувствовал себя одиноким, ему стало плохо, как раненому, потерявшему много крови. Он и сам не понимал, откуда это чувство, но не мог от него отделаться. Сейчас его никто не должен был видеть, потому что он считал, что потерпел поражение, хотя последнее слово и осталось за ним. Он поспешил к отцовскому вигваму и тихонько проскользнул внутрь. Ему ничего не хотелось делать, и он лег на бизонью шкуру и стал смотреть на небо сквозь отверстие в крыше, служившее дымоходом. Кроме него, в вигваме никого не было.

      Через какое-то время пришла Уинона. Она села рядом с братом, распустила одну из своих длинных косичек и снова принялась заплетать ее. Харка приветливо смотрел на нее. Она, почувствовав его взгляд, тоже задумчиво посмотрела на него и сказала:

      – Шонка и его мать будут жить в нашем вигваме. Он потерял отца, а мы потеряли мать, и Унчиде трудно одной управляться с хозяйством, пока я не вырасту.

      – Так… – Харка разгладил складку на своей кожаной рубахе. – И кто это тебе сказал?

      – Унчида. А ей сказал отец. Ты бы тоже это услышал, но тебя не было.

      – Меня не было?

      – Да, тебя не было.

      Они