Мой любимый герцог. Эви Данмор

не ошибется, посчитав даму алчной шлюхой, промышляющей в свете.

      – Вы, кажется, одна из этих, из активисток леди Тедбери, – сказал он.

      Так-так. Не слишком-то он и учтив. Выражений не выбирает.

      – Да, ваша светлость.

      – И что же привело вас к ним?

      Аннабель чувствовала его интерес, отнюдь не поддельный. Капли пота выступили у нее на спине. Какая досада! Сейчас, когда у нее есть шанс повлиять на врага, она, как назло, была совершенно не в форме.

      Спокойно. Сохраняй спокойствие.

      – Я женщина, – ответила она. – Вполне естественно, что права женщин мне небезразличны.

      Монтгомери удивленно пожал одним плечом, совершенно по-галльски.

      – Большинство женщин даже не задумывается о каких-то правах, – сказал он. – Ну а вам-то лично какая разница, будет ли изменен Закон о собственности 1870 года или нет?

      Опять эта заносчивость и бесцеремонность! Герцог прекрасно понимал, что у нее нет никакой собственности, которую она могла бы потерять, выйдя замуж, и, следовательно, нет права голоса, которого можно было бы лишиться. Высокомерие Монтгомери особенно раздражало, когда в словах герцога была доля истины.

      Аннабель облизала пересохшие губы.

      – Кроме того, я согласна с этикой Аристотеля, – сказала она, – а он считал, что стремление к общему благу имеет бо́льшую ценность, чем к личному.

      – Отчего же тогда во времена Аристотеля у греческих женщин не было права голоса? – произнес он, и на его губах мелькнула тень улыбки. Он будто получал удовольствие, ставя ее в тупик.

      Насмешливый блеск в его глазах сделал ее безрассудной.

      – Древние греки просто забыли включить права женщин в общее благо. Небольшое упущение, в истории такое случается сплошь и рядом.

      Монтгомери кивнул.

      – Ну а как вы относитесь к тому, что мужчины, не имеющие собственности, тоже не могут голосовать?

      Он определенно наслаждался этим разговором. Как кот наслаждается, прихлопывая мышь, прежде чем ее проглотить.

      В голове Аннабель будто стучал огромный молот, в висках пульсировала боль. Но ведь она наедине с герцогом, у нее есть возможность на него повлиять. Она должна, должна попытаться.

      – Возможно, больше равенства необходимо и для мужчин, ваша светлость.

      Не стоило этого говорить.

      Герцог покачал головой.

      – Да вы еще и социалистка, а не просто феминистка, – произнес он. – Я даже опасаюсь, как бы ваше общество не повлияло разлагающе на моих слуг, мисс Арчер. Вдруг они поднимут бунт, когда я завтра вернусь из Лондона?

      – Я бы не осмелилась, – пробормотала она. – Ведь под домом, вероятно, есть темница.

      Он посмотрел на нее хищным ястребиным взглядом.

      – Еще какая, – сказал он, а затем спросил: – Вам нездоровится, мисс?

      – Нет, все в порядке.

      Темница? Что за вздор? У нее, без сомнений, легкая лихорадка.

      Лакей вернулся и поставил перед ней тарелку. Копченая рыба, жареные почки и зеленоватое месиво. От горячей