Город Птиц. Ольга Нам

закатила глаза, беззвучно смеясь, и полностью развернула тело в сторону Рэя. В черных глазах вспыхнула едва заметная заинтересованность.

      Рэй закатил рукава и особой тщательность, словно вор, прикидывающий сумму дохода, осмотрел рабочее место, цепляясь взглядом за каждую видимую деталь.

      Вот был граммофон с выкрученной под странным углом иглой. Блистающие новизной черные диски – грампластинки – были распакованы, лежали на столе (хозяева, видимо, не знали, что с ними делать). Шурупы, гайки, винтики, отвертки и даже пара огромных кривых гвоздей, были высыпаны в одну кучу на стол.

      И, конечно, полное отсутствие инструкции (действительно, кому она нужна?).

      – Так… – протянул Рэй. – И откуда у вас все это?

      – Граммофон был моим подарком на день рождения, – торопливо пояснил Фил. – Мне подарил его дядя, но мой отец сказал, что фигня все, типа и так эти песни слышал.

      – Ясно… А откуда возьмется звук, который будем записывать? Ты споешь?

      – Паулина споет. Генри сыграет.

      Рэй слегка кивнул, берет блестящую гайку и кладет на другую, а потом еще и еще, выстраивая башенку.

      – Думаю, это все не понадобится.

      Парень подошел к граммофону и увидел, что сломан он явно с чьей-то помощью.

      – Твоих рук дело? – строго спросил он у младшего Врановского, не отрывая взгляда от бедного граммофона и даже чувствуя какую-то личную обиду: такую красивую работу, можно сказать произведение искусства, испортил какой-то богатенький малец.

      – Только прикоснулся, – невинно ответил мальчик.

      – Угу… – пробормотал Рэй, с силой выкручивая держатель иглы в нужную сторону. Каким-то образом Филу удалось даже повернуть раструб немного влево, и до этого момента Рэй даже не подозревал, что это возможно.

      Еще несколько сильных, но аккуратных движений рук юноши, и граммофон стал таким, каким и должен быть. Рэй отошел чуть-чуть назад, любуясь на свою работу в полном удовлетворении.

      – Вижу, пора тряхнуть стариной. Надеюсь, я еще не разучился играть, – сказал Генри и сел за белый рояль, разминая шею, пальцы и спину. Рэю показалось, что хруст его позвонков слышен даже за пределами комнаты. – И я, конечно, ни на что не намекаю, но кажется кому-то пора распеваться.

      – О, чудесно. Без тебя бы не догадалась. Где эти несчастные ноты?

      Так как до этого девушка молчала, сейчас Рэй не мог не отметить, насколько у нее был чистый и звонкий голос, чуть-чуть низкий, контрастирующий с детской внешностью, но нежный и переливчатый. Также возраста добавлял грубоватый акцент, очень похожий на тот, что был у Генри. В это время Паулина с Генри тихо обсуждали нотную партитуру и Генри для пробы взял несколько аккордов, на бумаге исправляя что-то карандашом.

      – Вы что, сами песню придумали? – из любопытства спросил Рэй.

      – Ну да, – ответил Генри, почесывая карандашом затылок. – А иначе старик скажет, что он это уже слышал, верно?

      – Верно, – ответил Врановский-младший, видимо радуясь, что разговор наконец-то снова сошелся на нем. – Но мы также