Почему нельзя?. Алла Хусаинова

не ослабляя бдительности ни на минуту, держало руку на пульсах нашего треугольника.

      Это стало непосильным испытанием для всех нас. И мы все трое провалили, – не сдали важный экзамен жизни. Устав от постоянной клеветы и скандалов от разбушевавшейся “Куролесихи”, сделав неимоверное усилие над собой, потому что тоже полюбила его всей душой, я сказала Коле:

      – Я не представляю себе жизни без тебя, но серьёзно стала опасаться ярости твоей мамы, не на шутку обозлившейся на меня. Я уступаю старой женщине её сына, чтобы она не волновалась и меня с детьми оставила в покое. Прости меня, я не могу по-другому.

      Он меня понял, резко повернулся и ушёл с желваками на скулах, а я с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться от бессилия. Плакала потом тайком от всех. В тот же вечер, разочарованный и раздосадованный на нас обеих, Коля уехал, но уже не так далеко, как уезжал от матери, а устроился на работу в краевом центре – городе Краснодар в трёх часах езды от нас. И на выходные он стал регулярно приезжать домой.

      Приняв трудное, но неверное решение, разрывая наши сердца, я не обеспечила себе “индульгенцию” от нападок его матери. После произошедшего с нами разрыва, баба Валя не только не изменилась в своём отношении ко мне в лучшую сторону, а уже совершенно не могла остановиться в своей ненависти ко мне, набирая скорость, как разогнавшийся паровоз с отказавшими тормозами. Она, обуреваемая страстями, шла на невероятно низкие поступки в своей непримиримой злобе. “Куролесихой” её в селе прозвали не зря. Вскоре после отъезда Коли я поняла, что я беременна, но никому об этом не сказала из инстинкта самосохранения, не зная, как дальше будут развиваться события. Это было ещё одной моей ошибкой. Уже трагической.

      Однажды в выходной день, когда мои дети гуляли на улице, а я сидела у телевизора, в открытую настежь дверь ворвалась баба Валя и вцепилась мне сзади в волосы. А я и не подумала вырываться, потому что могла дать ей хорошего пенделя, чтоб летела, пукала и радовалась, что мало попало. Я даже головы не повернула, а только тихо спросила её:

      – Ты, что, сума сошла?

      Она оторопела от моего спокойствия, опустила руки и, молча, повернулась и вышла вон. А утром, опаздывая на работу и, не оглядевшись в большой спешке, я выскочила на улицу. Мы столкнулись животами с бабой Валей, явно караулившей меня у калитки. У неё были бешено выпученные глаза, пена летела изо рта, из-под платка во все стороны торчали седые космы. Она замахнулась на меня большой совковой лопатой. Я едва успела увернуться от удара, но не увернулась от беды. С работы меня увезли в карете «Скорой помощи» в больницу, где я узнала, что не рождённый внук бабы Вали – Колин ребёнок погиб. Сильный испуг или моё резкое движение были тому виной, не знаю. Я не рассказала об этом Коле, зная его вспыльчивый характер. И, как показало время, это я правильно сделала, потому что узнай он тогда об этой трагедии, то неизвестно во что могла вылиться его ярость по отношению к матери.

      К тому времени закончился курортный сезон и меня перевели