Если – То – Иначе. Марта Полева

LSE оператор2.

      Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,

      Улыбнулась пришедшей весне…

      А.Блок

      Где-то

      – Задание небольшое, но прошу подойти к нему внимательно. Постарайтесь использовать все времена, которые мы с вами прошли, ну, и максимум лексики. Итак, Une lettre à un ami – письмо другу.

      Здравствуй, дорогой Патрик!

      Вот уже две недели длятся мои волшебные каникулы в Греции. Представь себе, я, наконец, нашла место, о котором раньше могла только мечтать. Это абсолютно богом забытая деревушка. Моя вилла – я сняла крохотный домик у берега – стоит обособленно. Когда-то разбитый вокруг нее сад давно запущен, так что со стороны единственной дороги, которая проходит в этой местности, дом совершенно невозможно заметить. Туристов в округе, разумеется, никаких нет. Из местных жителей я общаюсь только со старой гречанкой, которая готовит мне еду и убирает в доме. С виду настоящая ведьма, она молчалива и неслышна, как тень, к тому же ни слова не понимает по-французски, так что ее общество меня вполне устраивает. Готовит она незатейливо, но очень вкусно, и благодаря ей я обеспечена всем необходимым, в особенности же тишиной и одиночеством.

      На прошлой неделе стояла страшная жара. Сейчас солнце уже не так обжигает, а ночью и вовсе прохладно. И море… море такое чистое и спокойное! От пляжа меня отделяют два пролета крутой железной лестницы. Вокруг нее склон зарос кустарником с забавными красными цветами, похожими на ершики для мытья детских бутылочек. Очень хорошо здесь усесться прямо на ступеньки и смотреть куда-нибудь, знаешь, в щель между морем и небом.

      Я хожу купаться утром и вечером. Днем развлекаю себя написанием сентиментальных рассказов или просто сплю. Кровать в спальне стоит прямо около окна, и, хотя я целыми днями нахожусь на свежем воздухе, засыпать на ней – это особое наслаждение. Закрываешь глаза и чувствуешь, как море, почти осязаемой соленой густотой заползает к тебе в комнату, проникает в нос, в легкие.

      Несмотря на все мои старания растянуть до предела каждый день отпуска, время все равно бежит быстро, и скоро мы снова увидимся. Как твои дела? Как тебе живется в Париже сейчас?

      Обнимаю тебя, и до скорой встречи!

      P.S. Иногда я пытаюсь представить тебя здесь, со мной. Как изменились бы тогда все эти дни, хотела бы я этого? Не обижайся, дорогой, но, наверное, нет, не в этот раз. Может, в следующий, когда-нибудь, наверное…

      Еще раз пробегаю глазами текст на французском. Написала как-то одним махом и проверять ошибки совсем не хочется. Пусть будет, как есть. Кладу тетрадь поближе к лампе и фоткаю на телефон страницы письма. Теперь WhatsApp – «Bonjour, Assel! Voila mon devoir pour lundi» – прикрепить две картинки с текстом – отправить. Французский язык: понедельник, среда 18.30-20.00, стало быть, до послезавтра. Из окна кухни видны окна еще трех подъездов нашего дома, двор и кусочек неба. Закрываю тетрадь и убираю в стол. В комнате вдруг повисает отчетливый аромат цитрусовых, моря и каких-то неизвестных мне цветов.

      Макс

      Начать с того, что мать назвала его этим чудовищным именем – Максимилиан. Максимилиан Дюмулен – хуже мог быть только Эзра Дженнингс. Иисусе, она ведь любила Диккенса (или это из Твена?). Вычурное, слишком литературное, старомодное, нелепое. Но, ведь правда, не мы даем имена своим детям. Имя, как и душа, прилетает к мокрому комку плоти, только что обретшему Мир, и приклеивается на всю жизнь. И, по-хорошему, надо бы потом разобраться, почему ты получил именно этот номерок.

      Итак, Максимилиан старался никогда не называть себя, ни устно, ни письменно иначе как Макс. Макс Дюмулен, с этим уже можно было как-то жить.

      Нужно было сильно покривить душой, чтобы назвать его красивым. Не слишком высокого роста, не больно широкий в плечах, с крупной головой и густыми черными волосами, не поддающимися никакой укладке. Он редко подолгу смотрел в глаза собеседнику и почти сразу отводил взгляд, как бы признавая за собой заведомый проигрыш и присуждая себе вечный второй номер. Он вообще больше полагался на боковое зрение, инстинктивно чувствуя, что от прямого взгляда часть вещей неизменно ускользает, перестает быть. Но вот что, то ли крепкие ровные бедра, то ли неторопливые движения мягких рук, то ли недосягаемые глаза под густыми бровями – что-то неизменно притягивало к нему женщин. А может дело было просто в том, что он их искренне и как-то застенчиво любил, как существ другой природы, как кошек, например. Так или иначе, недостатка в подружках Макс не испытывал.

      Ему нравилось легкое состояние увлеченности. Оно только изредка переходило в страсть и никогда в душевную близость. Макс старался держать дистанцию как можно дольше. Как только расстояние сокращалось, туман влюбленности начинал истончаться, рассеиваться, и вскоре истаивал вовсе. Наступал рассвет, с ним приходила скука.

      За Марго он не ухаживал. Скорее это она, случайно наткнувшись на Макса и влюбившись по уши, сделала все, чтобы забрать его. И он, неожиданно для себя, сдался.

      Марго

      Марго не знала, как это объяснить или, скорее, не пыталась. Ее всегда тянуло