Из твоего окна. Ольга Переверзева

мый.

      И тёмный час тот, что предшествует рассвету…

      Люби тот миг, где мы с тобой неразделимы.

      Важней любви Бог не придумал нам ответа…

* * *

      Провода, фонари, поезда, самолёты —

      Расставанья и встречи… и нет им конца…

      Одиноких дорог несведённые счеты

      Одинокой слезы, не сбежавшей с лица…

      Я целую глаза, чтобы в них возвращаться,

      Как монету – в фонтан, чтоб лежала на дне…

      И целую слова, что “не нужно прощаться”,

      На губах, что так дороги, дороги мне…

* * *

      Оторвать, забрать себя по миллиметру…

      Отодвинуть мирозданье на секунду…

      И поверить просто питерскому ветру,

      Растворясь в твоих объятиях бермудных.

      День и ночь сожжённых губ от поцелуев…

      Мокрый джаз дождей над северной столицей…

      То ли ангел, то ли бес меня балует,

      Оставляя след любви на наших лицах…

* * *

      Помоги мне пережить эту зиму.

      За окном такая мгла, что ослепнуть.

      Тени прошлого становятся зримы.

      Помоги мне сделать вдох, чтоб окрепнуть.

      Ворон чёрный накричится на башне.

      Злой февраль обрушит всё, что обрушит.

      Научи не сожалеть о вчерашнем,

      Разгляди во тьме уставшую душу.

      Намолчатся даже мудрые совы.

      Кто бы знал… чей путь иголками вышит…

      Помоги мне сделать вдох просто снова.

      Я смогу помочь навек тебе выжить…

* * *

      Не надышаться тишиной твоих объятий…

      Там за окном московских улиц – злые будни…

      И кто-то снова выступает на Арбате,

      Толпе зевак бросая стих свой безрассудный.

      Бродячий пёс, этюдный снег, турист бездомный,

      Нескучный сад, безлюдный в эту пору года…

      Не насмотреться в глубину тех глаз бездонных,

      Как не узнать, что Воробьёвы видят горы…

      И бой курантов не меняет наши лица,

      Метро спешит, как жизнь бежит, и всё в тумане…

      Не отпускай меня на волю – я не птица,

      Сожми ладонь мою и спрячь в своём кармане…

* * *

      Удвоение города на стекле,

      В открытом окне – как картина в багете —

      Застывшие звёзды в своём хрустале…

      Свеча на столе и фольга на конфете…

      Мы дети, мы взрослые дети с тобой.

      В открытом окне – серенадные ливни:

      Апрель в ля-миноре – нежнейший гобой…

      Наивны с тобой мы, взаимно наивны.

      Призывно горят фонари автострад,

      Стократ умножая блеснувшие слёзы.

      В открытом окне промелькнёт Ленинград…

      И жизнь промелькнёт… и легко и серьёзно…

* * *

      Всё стороной, потихонечку, мимо,

      Мельком и всуе, по капле, по капле…

      Клоун смешон, и смешна пантомима

      Птицы, похожей на гордую цаплю.

      Мы пилигримы с тобой, мой хороший,

      Разные зимы, неспетые песни…

      Карточный дом наш стоит, но заброшен.

      Только ветрам этот дом интересен.

      Нет переливов там детского смеха,

      Нет и молитвы, что мама шептала,

      И календарь – за прорехой прореха —

      Тает, как будто бы снег запоздалый…

      Мы пилигримы с тобою, любимый.

      Зимы трубят многодрамную фугу.

      Времени бег – словно век голубиный…

      Но безраздельно нужны мы друг другу…

* * *

      Разневестилась высь белым кружевом,

      Занавесилась грусть горизонтами.

      Растеклась вся Вселенная лужами,

      Безразличная к формам и контурам.

      Циферблат, равнодушный к старению,

      Мерно тикает в ходиках вечности.

      С неба льётся под ноги прозрение…

      Мы шагаем по небу с беспечностью.

      Мы по небу идём… как прохожие,

      Брызги дней разлетаются в стороны.

      Времена, как и нравы – похожие:

      Смесь фантазий и фактов, всё поровну.

      В суете обходя озарения,

      Мы по небу шагаем простуженно…

      С неба льётся под ноги прозрение,

      Серебрясь в лужах тоненьким кружевом…

* * *

      Поступью