Курок и калла. Тэсс Михевич

стола, заваленную бумагами. Несколько секунд он напряжённо молчал, быть может, ожидая того, что девушка продолжит.

      Но она не продолжала. Её большие глаза чуть прищурились.

      – Да, помню, – выдал, наконец, Песоко. – Но я не знаю, как иначе его остановить. Ты знаешь? Конечно, знаешь. А мне не говоришь! Думаешь, мне нравится разбираться с этим самостоятельно? Я, между прочим, сюда был послан по другой причине, а ты взвалила на меня ещё и это! И вообще, зачем ты здесь нужна, если в итоге всё делаю я?

      – Мой милый Песоко, – произнесла девушка, – ты говоришь о том, что хочешь остановить катастрофу. Ради меня – я ценю это. Но вместо этого ты пытаешься помешать судьбе делать своё дело – вести всех нас к логичному Концу. Скажи, какая история, по твоему мнению, может легко существовать без Конца? Никакая, Песоко. Тебе не нужно ничего выдумывать, не нужно ничего предпринимать; этот мир сломает себя сам, ты ничего не сможешь сделать с этим. Тебе нужно просто быть рядом.

      Вместо ответа Песоко побрёл к окну, через который лился оранжевый закатный свет. В его обязанности входит помощь этому миру, его беспринципная помощь, какой бы жестокой она ни была – ведь именно за этим он и был рождён на свет, за этим его и вытащили из пучин Тьмы. Мир нуждается в Песоко. И Песоко должен сделать всё, что в его силах, пусть Ми думает иначе.

      За окном бушевало море. Окна Маяка иногда гудели от пронизывающего ветра, дувшего к берегу, но в этот раз они были безмолвны. Песоко ненароком подумал о том, как сильно ему сейчас не хватает какого-нибудь шума.

      Поблизости даже не было никого, кто мог бы перекричать оконное стекло и толстые стены Маяка, чтобы голосом (или же криком) пробудить в Песоко какое-нибудь отдалённое воспоминание, полное горечи пустых надежд. Или наоборот, надежд самых чистых, самых полных.

      Глухота нарастала, распускала щупальца, как лепестки цветов, расставляла сети ядовитого паука, оплетая две загадочные фигуры в комнате. Эти фигуры не двигались ни на дюйм, не говорили ни слова; даже мысли их были полны визуальных образов, которые не отражали ни звука.

      – Нового ничего не скажешь мне? – спросил Песоко вдруг, чтобы хоть как-то перебить давящую тишину своим голосом.

      Ми зябко поёжилась; с тех самых пор, как она легла на эту козетку, это было первое движение, которое она воспроизвела. Неизвестно, что могло бы случиться, если бы

      Песоко, прогуливаясь вокруг Маяка, случайно не нашёл её на песке. Эти девчонки… проявили халатность, но лишь по незнанию. Песоко отчего-то казалось, что эта встреча тоже была чем-то вроде знака судьбы.

      – Ладно, скажу. Дам подсказку. Мир разрушается, Песоко. Тебе нужно быть рядом.

      – Это я знаю, – устало ответил Песоко.

      – Но не знаешь, как разрушается мир. В прямом смысле – камни будут падать и падать, пока не упадёт последний; и в переносном – люди и ведьмы развяжут войну, чтобы истребить друг друга. Ты заметил? Напряжение между людьми и ведьмами уже достаточно накаляется. Тебе следует быть осторожнее.

      Песоко вернулся к столу, но на этот раз