Трёхмерное послание. Сборник стихов. Том II. Михаил Гуцериев

я любил, любил до бездны,

      Дерюгу в ситец превращал.

      Я знаю больше, я – безбрежный,

      Я солнце страстью обжигал.

      Я каландар неадекватный,

      Я, без белил и без бахил,

      Способен заунывно-кратно

      Молиться ночью у кадил.

      У алтаря предпочитаю,

      Обретшему не нужен свет.

      В молитвах надобно страдаю,

      Поборник я, апологет.

      Ты – моя кровь, моя гетера,

      Немой любви языковед,

      Сподвижник мой, моя всецело!

      Иду на финишный забег.

      Я слышу в перлах одолженье,

      Хозяйским голосом нудишь.

      Барахтаюсь в кривых сомненьях,

      Смотрю на суть родных глазищ.

      Ты аскетично изнываешь…

      Ты просишь заново молчать.

      Постигший знает, и желая,

      Я начинаю восклицать.

      Не прячь зевотину! Послушай!

      Слова и время чередой

      Шептали мне: я детям нужен,

      Я стал стреноженный изгой.

      Я был измотан и потерян,

      Ты – корень зла, страды стезя.

      Чумной фантазии критерий –

      Постель, измятая до дна.

      Ты обезумела от страсти,

      Обременила, потаскав,

      В теснине пакостных несчастий

      Покинула любовь стремглав.

      Я долго ждал, не отвергая,

      Дождался сущее понять,

      В неверии молил, желая,

      И наконец хочу воспрять:

      Не надо пыжиться, утрируй,

      Из-под личины приголубь.

      Не прилагай больших усилий,

      Погибла гордость – я беззуб.

      Предтеча страсти в упоеньи,

      От делать нечего, опять

      В упрямой злобе, в изощреньи

      Пытается любовь распять.

      От ожидания растерян,

      Посередине двух начал.

      В бессилии позорно щерясь,

      Поклонный разум замычал.

      Слова бездомные слюнявы.

      Лукавство можно распознать.

      Балясы дутые курчавы,

      И взгляд настроен на кровать.

      Жеманный образ бесподобен,

      Юлишь, крикливо говоришь.

      Я наблюдаю исподлобья,

      А ты неистово бузишь.

      Ты, загребущая, не вейся,

      Не надо силы прилагать.

      На ночь возьми, на час согрейся,

      Согласен в пику обломать.

      На ощупь, путая страданье,

      Кормясь у памяти, шептать,

      Газельные глаза, внимая,

      Готов в заложники забрать.

      Ты вспомни диспут термидорный,

      Где день был яростью гнетущ,

      Любовь животная проворно

      Ходила ночью трижды в душ.

      От самохвальства – до распутства.

      Смеялись чувства, гогоча.

      Мы обнимались, и в занудстве

      Я целовал два бугорка.

      Я тискал тело и в потёмках

      Оставил в память синяки.

      И губы, вспухшие в подтёках,

      Дрожали, словно хохолки.

      И нервы слёзные, влажнея,

      Купали мутные глаза.

      И утро,