Поднявший меч на гранфаллон. Студенческая повесть. Игорь Николаевич Бабаян

своего роста (194 см).

      Миролюбивый Виктор уставился на мощную фигуру «чемпиона» не без душевного трепета.

      Долговязый и тощий, словно баскетболист, побежденный энурезом, Цукер глядел с удивлением, смешанным со страданием.

      На лице крепыша Саркиса трудно было что-то прочесть.

      Ну, а Арег воззрился на Большого, усмехаясь в усы.

      – Что, есть вопр-р-росы? – налегая на «р», окинул соратников взглядом Давида Сасунского перед очередным поединком с вишапом Большой.

      Арег, не удостоив противника ответа, шагнул на ковер.

      – А-а-а! – страшно протянул Большой, сделав большой шаг навстречу.

      Спустя всего несколько мгновений все то же: -А-а-а…, он испустил, лежа на лопатках…

      – А-а-а?! – в один голос воскликнули внимательно наблюдавшие за поединком гранфаллонцы.

      – Один раз не в счет! – взял «фору» «душа». – Давай еще!

      И вновь очень скоро Арег припечатал его лопатками к ковру.

      В пылу борьбы и обуреваемый жаждой реванша Большой без долгих раздумий выбрал в качестве жертвы самого маленького гранфаллонца, кудрявого Саркиса:– Эй, ты, иди сюда!

      Саркис скромно ступил на поле брани и тут случилось удивительное: большое, почти стокилограммовое тело Большого вдруг взлетело и, задергав в воздухе ногами, плюхнулось на ковер, будто куль с мукой.

      – Эс инч грамотни «мельница» эс арел, тха- джан («Какую ты грамотную „мельницу“ провел, парень, дорогой!»)! – послышался в наступившей вдруг тишине откуда-то сбоку голос препода. —Ереви парапелес («Наверное, занимался?»)?

      – Да, занимался, – потупив очи долу, негромко ответил Саркис.

      – Раньше надо было говорить, грязни животни! – пришел в себя, присев в партер Большой, изумленно уставясь на соратника.

      – А ты не спрашивал, – все столь же скромно ответствовал борец-классик.

      ГОРОХ УЖЕ ВАРИТСЯ

      Арег с Виктором, между тем, успели перехватить устремившегося было вдогонку Саркиса, успокаивая его и усаживая его обратно на личную кровать.

      – Кто циклоп?! Я циклоп?! – все ещё кипятился Саркис.

      – Сако, успокойся, это он циклоп, – позевывая, предположил Арег.

      – Арешка, сыграй что-нибудь, – уже почти миролюбиво попросил Саркис.

      Через мгновение снятая со стены гитара успокаивала растревоженную душу гранфаллонца:

      – Тише, люди, ради Бога, тише

      Голуби целуются на крыше,

      Вот она сама любовь ликует,

      Голубок с голубкою воркуют…

      – Ну, и кто пойдет? – испортил песню далеким от сантиментов, деловым тоном Цукер.

      – Большой уже не пойдёт, – отрезюмировал Виктор.

      – Пусть только нос высунет, я ему … – отреагировал на упоминание о недруге Саркис.

      – Не жалею, не зову, не плачу

      Все пройдет, как с белых яблонь дым,

      Увяданья золотом охваченный,

      Я не буду больше молодым…

      – Кто