Паучий Случай. Кристина Юрьевна Юраш

меча тут же посвятил меня в рыцари.

      – Где ребенок? – орала я, решив напугать паука плохими новостями, свернутыми в трубочку.  – Ты сожрал его?

      Мне кажется, что нет в мире такой краски для волос, способной закрасить мою седину! Я только отвернулась, а паук унес младенца!

      – Иди сюда, с-с-скотина! – в отчаянии орала я, загоняя паука на стену. – Верни ребенка!!!  Быстро, я кому сказала!

      Паук уже был под потолком, как вдруг дверь открылась. На пороге стоял несчастный отец. Я спрятала за спиной колыбельку, понимая, что меня уже ничто не спасет. Мой личный рекорд работы няней – две минуты.

      Глава третья. Ты щито такое?

      Холодные глаза красавца-отца заставили меня многое осознать. Мне срочно нужен ребенок на пять минут. Верну в целости и сохранности. Готова родить сама. Но только быстро.

      – Я освободился, – спокойно произнес отец, пока я прикрывала собой драматично опустевшую колыбель.

      В прошлый раз я  тоже вздрогнула при фразе «Я освободился!». Ее произнес прокуренный мужской голос за дверью. «Кто там, Фиолетовое Варенье?», – встрепенулась пятилетняя Анечка. «Папа из тюрьмы вышел!», – произнес все тот же прокуренный голос. «Ура! По амнистии! Папа выпустили! Папа у меня убийца – рецидивист!», – радовалась Анечка, пока я дрожащим голосом звонила счастливой обладательнице «наколок с проблесками мужика». «С ребенком теперь будет сидеть папа!», – совали мне денежку.  Через три месяца позвонили: «Папа снова сел! Приезжайте!». Я снова учила Анечку алфавиту и стихам про бегемота. Анечка с ангельским видом «чифирила» с куклами, рассказывала им про понятия и назначала «смотрящую» за коробкой. Где-то на кухне истошно орала кошка Урка.

      – С дороги, – послышался строгий голос отца.

      Я не хотела отходить от колыбели. Мое воображение отказывалось представлять, что будет, когда отец не досчитается наследника. Это было где-то на грани эротики и некрофилии.

      Меня бесцеремонно сдвинули в сторону, пройдя к колыбели.

      «Мамочки, что сейчас будет!», – съежилась я в предвкушении ужаса. Мои глаза присматривали плинтус, куда можно прошмыгнуть тараканчиком.

      Послышался детский плач, а я удивленно открыла глаза. Над колыбелью стоял отец. В колыбели лежал ребенок. Он плакал и тянул руки к отцу. Но отец смотрел на него и молчал. Я моргала так, словно флиртую с целой армией.

      – Правило первое, – отчеканил отец, заложив руки за спину. – Ребенок не должен плакать. Все понятно?

      – Да! – сглотнула я, робко заглядывая в кроватку.

      Вот он, розовый карапуз, лежащий на шелковой простынке. Он пускает слюнку и надувает слюнявые пузыри. Он устроил конкурс на то, как глубоко проникает кулачок в рот. Пока что успехи средние. Но характер чувствуется.

      Мой взгляд трусливо пробежал по комнате. По спине отголоском пробежали мурашки. Где-то в темном углу затаился тот самый огромный и страшный паук – каннибал. «Он тебя не съест! Ты просто в него не поместишься!», – успокаивала биология. «А съеденные нервы не считаются каннибализмом?», – возразила я.