Принесите мне совесть ужасного принца. Кристина Юрьевна Юраш

развел руками отец семейства, решив ударить финансовым кризисом по моей расшатанной нервной системе.

      Он полез в кошелек, глядя на меня виноватым взглядом, словно заделал мне внебрачного ребенка.

      – У меня есть… раз… два… Кажется, пять…

      – Бумагу и перо! – задыхаясь, приказала я, прямо на дверце кареты выводя расписку и тыкая ее будущей убийце крестной.

      – Вот, приходи в школу Саломеи Кляр. Бесплатно. Поняла? Она тебя всему научит. Пройдешь любой отбор! Хоть к герцогу, хоть к графу! Меняемся платьями! Только быстрее! – трепала ее я, приводя в чувства.

      – Неужели? – глаза девицы округлились.

       Соображала девица так медленно, что я уже была спокойна за ее крестную.

      – Быстро! – рявкнула я, глядя как красавица медленно стала расстегивать корсет.

      – Тебе что? Музыку включить? – шипела я, расшнуровывая ее корсет. – Приличные девушки раздеваются только под менуэт? Спеши, как голая на кровать!

      Если до этого дня никто не додумался проклясть эту семейку, то я быстро наверстала упущенное! Сначала краснела Изабо с платком на лбу. Потом очередь подкралась к ее матушке. Когда покрылся стыдливым девичьим румянцем отец, я уже вытряхнула девицу из ее платья, ныряя с ним в карету.

      – Мне отвернуться? – деликатно спросил папаша, до сих пор не уверенный, что правильно понял значение фразы: «Феерлядская прахомидия!». Ему было важно знать, что означает это заклинание. И как оно в целом способно ускорить процесс раздевания.

      Я сдирала платье, вытряхивая из него себя и все свои пожитки.

      – А мышкин хобот тебе промеж глаз, что означает? – деликатно спросила мать, решив повысить свой уровень образованности в такой подходящий момент.

      – Как вы можете так ругаться! – воскликнула Изабо. – Это неприлично!

      – Ты на кого юбочкой шуршишь? – в упор спросила я, выбрасывая черное платье в окно.

      Изабо гордо посмотрела на меня, но промолчала, пока я пыталась натянуть юбку. За каретой бежала девушка с криками: «Спасибо!».  Юбка уже побывала «гнойным прыщом на попе феи», но даже это не могло помочь ей застегнуться.

      – Простите за нескромный вопрос, – прокашлялась мать, пока я пыталась влезть в чужой корсет.

      «Шоб тебя кентавр ускакал!», – ругалась я сквозь зуб, расправляя радужное убожество и прикрывая корсетом белые полосы.

      – А откуда у вас эти шрамы? Их так много… У вас была кошечка? – осведомилась мать, заглянув на лоб дочери.

      – Есть пятно на биографии – ухудшение демографии, – усмехнулась я, пытаясь застегнуть корсет и утрамбовать в него природные богатства.

      Накрутив волосы на рог, я стала распихивать свои сокровища по укромным местам.

      – Вы неправильно сделали рог, – деликатно заметила мать семейства, обнимая  икающую Изабо.

      – Вы неправильно сделали дочь, – резко ответила я, глядя на комок страданий. – Ничего, жизнь переделает!

      Мы лихо вошли в поворот накреняясь так, что Изабо упала лицом в грудь матери.