Парадокс упражнений. Научный взгляд на физическую активность, отдых и здоровье. Дэниел Либерман

гонки. Ей-богу, и изысканная яичница по-бенедиктински, и кофе еще больше услаждали мой вкус при мысли о двух тысячах бедолаг, которые в эти минуты жарились на безжалостном солнцепеке в отчаянных стараниях как можно быстрее преодолеть нужные километры и при этом сберечь достаточно сил для третьего этапа добровольной каторги. А это, на минуточку, полноценный марафон на 42,2 км.

      Покончив с завтраком, отдохнувший и посвежевший, я направился в Триатлон-центр наблюдать, как лучшие триатлеты мира возвращаются со второго этапа, соскакивают с велосипедов, шнуруют беговые кроссовки и уходят на третий этап вдоль побережья. Пока состязающиеся напрягали последние силы, преодолевая тяготы марафона в условиях немилосердного тропического пекла и влажности (градусник показывал выше 32℃), я насладился неспешным обедом и немного вздремнул. Сразу после двух пополудни я вернулся в Триатлон-центр наблюдать за финишем гонки; это было одно из самых захватывающих зрелищ, какие мне доводилось видеть. К появлению первых бегунов по обе стороны главной улицы, где проходил финишный участок дистанции, уже толпились вопящие, скандирующие кто во что горазд болельщики и друзья, и финиширующих затягивало в водоворот страстей, затопляя грохотом навязчиво пульсирующей в ушах оглушительной музыки. Каждого, кто пересек финиш (и мужчин, и женщин), приветствовал ликующий голос комментатора, произносивший заветную освященную традициями формулу: «ТЫ – IRONMAN!», – и толпа взрывалась восторгом. Лучшие из лучших, кто завершал гонку через восемь часов после старта, пересекали финишную черту с каменными лицами и больше смахивали на киборгов, чем на людей из плоти и крови. Позже, когда к финишу начали подтягиваться любители, нам, зрителям, стало ясно, как много значит для них это достижение. Многие рыдали от радости, другие падали на колени и целовали землю, кто-то в приливе счастья исступленно вопил, колотя себя в грудь. Встречались и немногие, на кого было страшно смотреть, настолько больными и обессиленными они выглядели; те сразу направлялись в палатку медпомощи.

      Но самые драматичные финиши, как я теперь знаю, случаются ближе к полуночи, когда истекают отведенные на гонку семнадцать часов. Вот когда ты видишь, как несгибаемый дух заставляет тело превозмогать разрывающую боль и дикую усталость, как воля неимоверным усилием заставляет ногу сделать еще один, всего один шаг, а потом другой, и еще, и еще. Когда эти заключительные финишеры на последнем дыхании достигают города, вид у них такой, будто они прямо сейчас отдадут богу душу. А впереди, не позволяя им сдаться, уже маячит финиш, накатывают волны эмоций, азартные крики выстроившихся по бокам трассы страстно болеющих друзей и родственников влекут их к заветной черте. Сначала они еле ковыляют, спотыкаются, потом механически переставляют ноги, но в какой-то момент умудряются перейти на бег, чтобы пересечь финишную черту, а там уже рухнуть в экстазе от победы над собой. Именно в эти последние перед полночью минуты тебе во всей