Собиратель Сухоруков. Василий Николаевич Кленин

боится! Я с Пушкиным на короткой ноге!»

      – Где Ицкагани? – театральным шепотом спросил я своего вождя. – Вон тот? В плаще? – и уже во всю глотку. – Да ладно?! Сам!

      Я раздвинул рукой своих людей и, распахнув улыбку во всю морду, широко шагнул вперед.

      – Ну, здорова, имачата! Будем знакомы!

      «Только широкие жесты, только громкий голос, – зудело в моей голове. – Это повадки хозяина».

      Распахнув объятья (как мог), я ломанулся прямо на Ицкагани. Владыка полез обниматься с враждебным вождём!!! Оторопели все, Сын Обезьяны в экстазе едва не рухнул в обморок. Местные вздрогнули, отшагнули, крепче стиснули копья в руках.

      Не переборщить бы… Я замер на полшаге. Лениво так махнул рукой: мол, чего это я? И захохотал (надеюсь, натурально).

      – Уж месяц соседствуем, а всё не виделись! Ну как так, а? Не заходишь. А мне все уши прожужжали: Ицкагани то, Ицкагани сё! Даже интересно стало, что тут у меня за имачата такой замечательный. Ну, думаю: у меня ноги длинные – сам дойду. Принимай гостей, имачата!

      Ицкагани слегка оправился от шока, снова запахнул дорогой плащ и степенно произнес:

      – Прошу: будь моим гостем, Хуакумитла Сухая Рука! – и поманил внутрь здания.

      Я проигнорировал то, что меня не назвали владыкой, и с детским любопытством на лице ринулся в проход, опережая местного князька. За моей спиной был Вапачиро – чего бояться!

      Зал большой, почти как мой тронный. Только много окон, много света, и вокруг циновки да подушки раскиданы. Что они все-таки за люди, четлане! Вроде не совсем дикари и в ремеслах искусны – но полностью отрицают мебель! Всю жизнь на полу проводят.

      – Дорогой гость! Познакомься с моим отцом.

      С высокого постамента прямо мне лицо пустыми глазницами пялился расписной череп. И беззвучно скалился черными зубами.

      Глава 9. Ничего личного – просто бизнес

      Не понял! Я замер перед алтарем с черепушкой. Похоронные обряды четлан мне были смутно знакомы. В основном, они своих покойников сжигали в позе плода, глядящих на восток. Потом кости собирали и закапывали прямо в доме, подле очага. Богатые закапывали в специальных сосудах, бедняки заворачивали в тряпки или циновки. Совсем бедные, кстати, могли закапывать только черепа – места не было. Были еще отдельные группы мертвяков – например, те, кто умирал на закате или на рассвете – которых в доме хоронить нельзя. Кости увозили в специальное место, утыканное каменными столбами-охранителями. А детей, не доживших до посвящения и беременных женщин, не сумевших разродиться, вообще не сжигали. В Крыле их забирали жрецы и уносили в потайную пещеру.

      Но про расписные черепа на алтарях не слышал. И ведь не спросить никого: что делать? В пол кланяться или на ересь злиться? Оставалось только гнать дурку дальше.

      – А как звать отца? – бросил я через плечо. – Сам-то он, поди, не представится.

      Ицкагани напрягся – видимо, я повел себя грубовато – но ответил:

      – Великий имачата, хранитель