Прометей. Каменный век. Ивар Рави

дерутся две цесарки. Они меньше тех, что на деревьях, я даже подумал, что это птенцы. Но потом я заметил, что у них на головах были мощные гребни. Подпрыгивая, они бьют друг друга крыльями, ногами и мощными клювами. Метрах в трех, практически надо мной, две крупные цесарки сидят вплотную и галдят, вытягивая шеи.

      Навожу на них пистолет и жму на курок. Грохочет выстрел, и одна птица кулем падает вниз, Вторая летит прочь вместе с товарками, теряя понемногу высоту. Потом она падает в густую траву в метрах ста пятидесяти. Драчунов на земле уже след простыл. Звук выстрела сорвал с этой рощицы и мелких птичек типа воробьев, которые стайкой выписывают пируэты в небе надо мной. Я забираю цесарку, по телу которой проходит агональная дрожь. Я спешу по склону наверх, чтобы чувствовать себя в безопасности. Искать вторую в густой траве я не рискнул, так как еще не чувствовал себя в безопасности. Если птица только ранена, она может долго бегать в высокой траве.

      Вернувшись к плоту, чтобы не сидеть без дела, я ощипал птицу. Это адская работа, требующая терпения. Я несколько раз откладывал, думая просто срезать кожу с мясом и перьями, но делать все равно было нечего, и я вновь принимался за работу. Я вскрыл брюшную полость и удалил все внутренности. Очищенную тушку я промыл в соленой воде и бросил на плот, слегка обмазав солью.

      Когда приливная волна дошла до плота, и он снова закачался на волнах, я поспешил отплыть. Теперь трудно было не пристать к берегу, а отплыть от него. Вот снова огибаю каменную гряду и вхожу в свою бухточку, куда меня уже сама несет приливная сила. Сманеврировав веслом, притормаживаю у своего «пирса» – остроконечного куска скалы и накидываю петлю тросика. Не дожидаясь, пока воды станет много, в два рейса по пояс в воде я переношу свою добычу к палатке и устало опускаюсь на землю. Во рту пересохло, вода из бутылочки давно выпита, и надо идти к ручью.