Петербургская драматургия 2021. Анатолий Козлов

в мамин отпуск. А ты, Рая?

      РАЯ. Не помню, сколько раз.

      САША. Ой, что это? (Вынимает из кармана, рассматривает что-то на ладони).

      ВАЛЯ. Сашенька, милая, спрячь обратно… Иконку я тебе положила.

      САША. Зачем?

      ВАЛЯ. Спасёт тебя, убережёт…

      САША. В нашей стране верующих нет.

      ВАЛЯ. На виду – нет, а в тайне… У солдат наших крестики нательные, иконки, молитвы в гимнастерки, в шинельки тайно зашиты.

      Саша бросает иконку под ноги. Валя поспешно поднимает, прячет.

      САША (растерянно). Не правда это всё!

      ВАЛЯ. Девочки, что я вам расскажу: чудо я однажды видела… В самом начале войны. Иду по Ленинграду… И вижу: в дом шестиэтажный бомба попала, он на кусочки разлетелся, а угол – стоит… Вот как есть – стоит. А знаете, почему?! На четвертом этаже – комнатка: половицы, куски штукатурки прямо на дранке висят… А в углу – икона! Божья Матерь в серебряном окладе… И лампада перед ней – не погасла, горит! Неугасимая лампада, понимаете?

      РАЯ. Быть этого не может, по законам физики… Ты комсомолка или кто?

      ВАЛЯ. Когда принимали, я корью болела, дома лежала.

      РАЯ. Как же ты на войну попала, как тебя взяли?!

      ВАЛЯ. Сначала в военкомате узнала: армии нужны не школьницы, а медсестры и связисты. Школу бросила, на почту устроилась телефонисткой. По ночам азбуку Морзе изучала. Справку о квалификации в военкомат принесла, меня взяли.

      РАЯ. На шпионку ты похожа, рядовая Липовка!

      САША. Рая, что за шутки у тебя?

      РАЯ. Странная она… Мы вчера письма писали мамам, а она – не стала писать… Почему?

      САША. Прекрати, Рая!

      РАЯ. Мы все должны быть уверены друг в друге, а в ней ты уверена?

      САША. Как в самой себе!

      РАЯ. А я – нет…

      ВАЛЯ. «Папа, мама»… Не помню, когда я такие слова говорила.

      САША. Сирота?

      ВАЛЯ. Мамы давно на свете нет. Папка – на Колыме, судили его. Мы с бабушкой жили, вдвоём.

      САША. Ты не рассказывала, Валюшка… Было за что твоего папку-то судить?

      ВАЛЯ. Не знаю. Выпивал он. Однажды с соседом дядей Митей из-за Украины поссорился. Дядя Митя кричал, что там одни хохлы ленивые живут, а папка на всю деревню орал: «Украина – житница России»…

      САША. Земля там – жирная: палку в землю воткни, она корни пустит.

      ВАЛЯ. Сначала соседа забрали. Никто не знал, за что. Потом его выпустили, а вместо него – папу. И всё: пишите письма на Колыму.

      САША. Ошибка это! Исправлять надо… Что ты сделала, чтобы папку своего вернуть?!

      ВАЛЯ. Бабушка как дядю Митю увидит, плюёт ему под ноги… А тут – война. Дядю Митю призвали. Похоронка на него пришла. Жена его, тётя Сима, стала по деревне ходить, нашу семью проклинать. Папка-то мой на Колыме прохлаждается, а муженёк ее голову сложил за чужих детей. За меня. Своих детей у них не было. Стыдно мне стало… Я в часовенку Ксении Петербургской на Смоленском кладбище пришла, записочку оставила: «Милая Ксения, устрой так, чтобы меня на фронт взяли».

      САША. Валечка, ты – наш человек…

      РАЯ. Только про бога не надо больше, Валя…

      ВАЛЯ. Кто за что держится, о том и говорит.

      Помолчали, каждая о своем думая.

      САША.